Сын эрзянский Книга вторая - [31]

Степан не знал никакого Париса и никогда о нем не слышал. Он сказал:

— Пойдем домой.

— Смотри-ко, как разговорился твой щенок, — сказал один из друзей Колонина, тот самый, что был с гитарой.

Колонин насупился и крикнул:

— Отыди от меня, Парисово наваждение. Вон, мошенник!..

Половой принес и поставил перед ними на стол синий графин и стаканы.

— Выкинь этого щенка, — сказал ему друг Колонина. — Он портит порядочным людям настроение.

Половой повернулся к Степану.

— Чего изволите, молодой человек?

— Ничего.

— Ах, ничего! Но у нас праздным посетителям занимать столы не полагается. Извольте выйти.

Пришлось подняться и выйти на холод.

Он перешел улицу и направился в Конторский сад. Там сел на скамейку, не выпуская из вида двери трактира. Ожидать пришлось долго. Чтобы не замерзнуть, ходил по дорожке. Деревья почти облетели, дорожки были усыпаны листьями. Наконец уже не было сил ходить, и Степан сидел, коченея от холода.

Но вот из трактира выползли друзья Колонина. Степан их узнал сразу: на одном короткий пиджак, помятая фетровая шляпа, гитара на плече. Другой в длинном плате и без головного убора. Вслед за друзьями тот же половой, который выставил из трактира Степана, выволок Колонина. Колонин не мог стоять на ногах. Половой кое-как прислонил его к стене и оставил. Колонин почти сразу же сполз вниз и уселся на тротуаре. Его друзья пошли и не оглянулись.

— Ну, теперь, должно быть, ты дошел до точки, — проговорил Степан, подходя к Колонину.

Тот что-то бессмысленно бормотал. Он не переставал бормотать до самого дома. Степан почти нес его. Хорошо, что Колонин очень худой, вся тяжесть — в костях и одежде да в выпитом вине.

Дома они с Еленой раздели его и уложили в постель. Колонин не переставал бормотать и в постели, но ничего нельзя было понять. Это был пьяный бред.

— Спасибо тебе, Степа, — сказала Елена Николаевна. — Что бы я делала одна!.. — Глаза ее горько и устало глядели на Колонина. В доме было холодно, она кутала плечи в белую пушистую шаль.

— Как все это гадко, низко, — сказала она вдруг очень строго и отвернулась от Колонина. — Ты тоже весь замерз, пойдем пить чай.

Чай пили они в маленькой кухонке, но и тут было слышно прерывистое бормотание Колонина.

Степан вызвался поставить самовар, и пока возился с водой, углями, пока раздувал, Елена Николаевна сидела за столом перед высокой керосиновой лампой и задумчиво смотрела на пламя.

Степан тихонько присел напротив, глядел на руки Елены Николаевны, на тонкие ногти, прозрачные пальцы.

Тихо подвывало в самоварной трубе. Колонин не подавал звуков.

— Елена, скажи мне, кто такой Парис? — спросил Степан, прерывая затянувшееся молчание.

Елена не сразу поняла, о чем спрашивает Степан.

— Как ты сказал?

— Давеча Колонин пьяный все называл меня Парисом. Тебя же называл Еленой прекрасной, женой Менелая.

— Ах, вон оно что! — Елена Николаевна улыбнулась, улыбнулась первый раз за весь день. — Боюсь, что мы с тобой, Степан, вряд ли подойдем под эту старинную сказку. Для Париса ты еще слишком молод, а Елена уже изрядно постарела.

— И совсем ты не постарела! Ты моложе всякой любой девушки, — сказал Степан с воодушевлением, а лицо его залила краска.

Елена, смутившись, немного помолчала. Потом медленно и осторожно, чтобы не обидеть Степана, проговорила:

— Давай, Степан, договоримся вот о чем. Когда ты обращаешься к женщине, не говори ей «ты», говори — «вы». Того требует приличие, простое приличие. И вообще, если обращаешься к человеку старше себя, то тоже говори «вы». Я тебе говорю «ты», потому что ты моложе меня.

— Но у нас, у эрзян, не говорят никому «вы», всегда говорят «ты», — сказал Степан.

— Это у вас, а у русских не так. Ты живешь среди русских, поэтому и придерживайся их обычая, чтобы не казаться смешным и невоспитанным. Понял ты меня?

Степан ничего не ответил. Немного помолчав, он снова вернулся к своему вопросу.

— Все же, кто такой был Парис? Я ни разу о нем не слышал.

— Откуда тебе знать, ведь ты не учился в гимназии, — проговорила, опять запечалившись, Елена Николаевна. — В давние времена жили на земле люди, которых теперь называют древними греками. У этих греков было множество царей. Почти каждый город или отдельное племя имело своего царя. Так вот, у одного из таких царей была красивая жена, которую звали Ледой. Леда нравилась самому главному из богов — Зевсу. Когда она купалась в речке, Зевс прилетел к ней, превратившись в лебедя. После этого она родила дочь, ее прозвали Еленой.

Елена была красивейшей девушкой во всей Греции. Все цари стали сватать ее за своих сыновей. Наконец она досталась самому сильному из них — Менелаю. По всей земле шла слава о красоте Елены. Эта слава дошла и до Троянского царства. Сын царя Приата — тот самый Парис — решил украсть Елену. Он приехал в Спарту под видом купца, познакомился с Еленой, уговорил ее и увез в Трою. Тогда Менелай, обманутый и обиженный муж, призвал всех греческих царей заступиться за его поруганную честь. Цари откликнулись на его просьбу, собрали свои войска и двинулись на Трою. Десять лет шла эта война, пока троянцы не потернели поражение и Менелай вновь не получил свою жену. Вот кто был Парис. Тут и сказке конец...