Откуда-то из темноты появилась девушка, сверху не разглядеть, красивая или нет. Она, стесняясь, начала объяснять:
- У меня из зоопарка сбежали звери.
- Кто сбежал? - не поняла «труба».
- Зверь, говорят, бандюга махровый.
- Почему же винтовку запретили взять?
- Тихо! Не слышно! Ты, подруга, говори шибче.
- Меня горком комсомола назначил комиссаром зоосада, - продолжала девушка, чуть не плача. - Звери - народное добро, а кормить их нечем. Мало корма… Средств не хватает. Они и убежали. Вечером.
- Все?
- Нет… Только часть. Незначительная часть. Остальные мечутся.
- А мы-то при чем? Нам самим перловки не хватает.
- Утром люди пойдут на работу, дети пойдут. И военные пойдут, - объясняла девушка. - Военные от неожиданности…
- С перепугу, - поправил кто-то. - Если лев на тебя попрет.
- Может быть… Могут выстрелить. И убить зверя. А он - народное достояние…
- Значит, мы будем ловить диких зверей? - догадался наконец Усов-Борисов. - Звероловами будем?
- Вроде, - сказала девушка. - Помогите зоосаду!
- Кто убежал-то? - не поняла «флейта», страдающая некоторой глухотой.
- Зверье.
- Какое?
- Дикое.
- Откуда?
- С зоосада за курзалом.
- А чего они убежали?
- Лопать нечего.
- Так они что, нас лопать будут?
- Всех не слопают - нас много, - уточнил дядя Гриша.
- Ясна задача? - прекратил суды-пересуды комендант. - Софья
Ильинична, командуйте. Вот комиссар по лягушкам вам помощник. А все-таки кто сбежал? Слон или удав?
- Две зебры и гиена.
- Что деется! - сказал кто-то. - Это которая гиена - огненная? Она?
- Нет, хищник, - на полном серьезе объяснила девушка. - Она жительница Африки. Зебры - это те же лошадки, но полосатые, они тоже из Африки.
- Понятно. А дрын можно взять?
Ваня, как услышал про зебр, вскочил с кровати, натянул брюки.
- Мама! Я с ними! Мам? Такое раз в жизни случается.
- Что? - вздрогнула Полина Гавриловна, метнулась к двери, выдернула ключ. - Не пущу! Нет!
- Ты меня как маленького держишь! - обиделся Ваня. - Мне уже четырнадцать лет будет… После Нового года. Они даже оружия не взяли.
- И не проси и не… Не пущу и все! - она подошла к сыну, взяла его за руки. - У меня сегодня карты плохо сложились.
- Не стыдно? Ты же коммунистка, а в какие-то карты веришь. Если узнают, что ты такая отсталая, тебе нагорит. Отпусти! Отпусти! Они уже уходят!
- Нет!
- Я уйду! - вдруг решительно заявил Ваня. - Я все равно когда-нибудь должен уйти. Мам, я не могу всю жизнь быть у твоей юбки.
Мать положила ключ на стол. Ваня подошел, взял ключ, направился к двери. Его остановили слова матери:
- Если уйдешь, завтра я уеду в станицу Боргустанскую. Туда на постой поставили Девяносто шестой кавалерийский полк Шестнадцатой кавдивизии Первой конной. Два дня назад был налет на поезд между Ессентуками и Кисловодском. Пулеметной очередью прошили вагоны с красноармейцами. Есть убитый. Вчера арестовали семь бандитов. Есаул Хмара и еще один бандюга, Савенко, организовали обстрел поезда. Если ты уйдешь, я уеду.
- Это не честно! - оторопел Ваня: мать впервые так безжалостно говорила с ним.
- Честно! - ответила мать. - Ты сам выбрал условия поединка.
- Какой же это поединок?
- Поединок сына, который стал взрослым, с матерью, которая потеряла над ним власть. Все матери проходят через это, но я думала, что это произойдет позже, хотя бы через год. Ты созрел, чтоб принимать самостоятельные решения, а я забыла, в какое время мы живем. Иди! Взял ключ, иди, иначе я буду презирать тебя. Только побыстрее возвращайся домой. Ты прав, чем раньше мальчик отрывается от юбки, тем он быстрее становится мужчиной. И помни всегда - ты сын чекиста!
Город досматривал последние сны, мостовые были звонкими, а лужи кое-где прихватило сахарной корочкой льда. На душе было восторженно и немножко почему-то грустно. Во всем теле чувствовалась легкость. Ваня бежал следом за артистами, точно катился воздушный шарик, без усилий отталкивался упругими ногами от земли и ощущал радость полета, как во сне, когда стоит замахать руками, и ты взлетишь под облака. Он чувствовал себя вольным. Он очутился лицом к лицу со всем миром, и будущие его поступки определялись уже собственными его решениями, вытекающими из его желаний, воли, опыта, ума. И было немножко страшно. От собственной смелости. Раньше он самоутверждался среди сверстников, дрался с буржуями или верховодил такими же детьми из бедных семей, бывало, и попадал под влияние более сильного мальчика, более волевого, а сегодня Ваня, точно бабочка, вылупился из кокона прожитого, впереди были новые ощущения, новые друзья, новая жизнь, в которой он сам тоже был новым - самостоятельным. Как щенок, он непременно набьет шишки на лбу, набьет сам, без подстраховки матери, один на один со временем и вселенной. И это пьянило. И будоражило.
Он догнал строй у вокзала. Собственно, это был уже не строй, а толпа, в которой каждый высказывал собственный план отлова диких зверей. Когда каждый высказывался никого не слушая, дядя Гриша догадался спросить у комиссара по диким зверям: а где искать беглецов?
- Я не знаю, - честно созналась девушка. - Где будут кричать, туда, наверное, и нужно бежать.
- А чем мы их вязать-то будем?
