Сядь и замолкни - [29]
Я не сразу понял, что все мои годы, проведённые в созерцании стены, вдруг дали практический результат. Потому что настоящий страх у нас возникает вовсе не от того, чего мы якобы должны бояться. На самом деле мы боимся самого чувства страха. Потому что это — очень неприятное чувство. Но когда ты находишь основной источник страха, то ничто на свете тебя уже не может испугать. И тут дело вовсе не в Волшебном Просветлении, которое освобождает тебя от всех напастей раз и навсегда, аминь. Просто с углублением своей практики ты видишь, что те вещи, которые ты считал офигеть как важными, оказываются сущей ерундой. А вот то, что ты считал ерундой, оказывается реально важными вещами.
Помню, за ланчем я подумал, что должен был бы потерять всякий аппетит. Подумав об этом, я спокойно доел свой ланч и пошёл на встречу с судьбой.
Аудиенция была обставлена так, чтобы быть максимально унизительной. Японцы, многими веками натренированные в расстановке иерархии, очень хорошо справляются с задачей показать маленькому человеку, где его место. Признаюсь, я был впечатлён.
Встреча происходила в большой комнате для переговоров, где столы были теперь специально расставлены полукругом. В центре полукруга сидел президент компании, по сторонам от него начальники отделов — все строго по ранжиру. Начальник моего отдела и его заместитель, мой босс, сидели на левом краю стола, что показывало, что они почти в таком же положении, что и я, так как руководители несут ответственность за тех, кто работает под их руководством. Мне вообще места не досталось. Я должен был стоять в самом центре перед полукругом и отвечать за содеянное. Перед всеми на столах стояли чашки с чаем, но мне никто никакого напитка не предложил.
Президент пустился в длинную речь о серьёзности моего проступка. Когда он закончил, я попытался что-о сказать, но меня прервали — моя очередь говорить ещё не настала. Сначала мои начальники должны были объяснить, как они такое допустили. Начальник моего отдела, ветеран второй мировой, знал, как надо поступать в таких случаях, и взял всю вину на себя.
И вновь я был впечатлён этим представлением. Но я не ощущал и доли того чувства вины, которое они пытались на меня взгромоздить. Не было и никакого страха. Я как будто бы играл в какой-то пьесе. И постарался вспомнить всё, чему научился в школьном драм-кружке, чтобы изобразить чувство раскаяния. Когда наконец настала моя очередь говорить — они оттягивали этот момент, чтобы усилить напряжение — я кратко и совершенно искренне высказал все свои сожаления.
Это сработало. Меня не уволили.
Как выяснилось, ту картинку на сайте успело увидеть не так уж много человек. Маркетинговый план нисколько не пострадал, и тот супер-герой стал одним из самых успешных наших супер-героев.
Наверняка, если бы я пользовался какой-нибудь из популярных методик борьбы со стрессом, мне вполне удалось бы пройти ту пышно обставленную экзекуцию, не описавшись от страха. Вполне вероятно, что с помощью разглядывания приятных картинок или особого способа дышать мне бы удалось подавить панику. Но дзен мне дал гораздо большее. Мне вообще не пришлось подавлять панику — она просто не возникла. А это куда лучше, согласись.
Но для этого, конечно, требуется много сил и времени. А как же иначе? Ведь нужно разобраться с самой сердцевиной проблемы, а эта сердцевина — та самая, воображаемая штуковина под названием «я».
Вообще-то, разделаться с этой проблемой не так уж и сложно. Тебе, ведь, по сути и не с чем разделываться. Тебе лишь нужно увидеть иллюзию такой, как она есть — как иллюзию. Всё равно, что понять что за занавеской прячется не жуткий серийный убийца, а твоя младшая сестра. Ну, конечно, если только твоя младшая сестра и вправду не является серийным убийцей — но ты же понимаешь, о чём я.
Однако ты выращивал и пестовал эту иллюзию в течение многих лет. Ты защищаешь её с яростью медведицы, защищающей своих медвежат. Ты за неё порвёшь любого! И если тебе кто-то заявляет, что это иллюзия, ты считаешь, что он просто сбрендил. Или же ты считаешь его каким-то великим мистиком, достигшим такого уровня реализации, что тебе и не снилось. Это вообще круто! Отличная отговорка, чтобы ничего не делать.
К сожалению, ничего не делать не выйдет. Всегда есть, над чем работать. Я мне нужно вернуться к рассказу про наше панк-рок-шоу.
Музыку, которую мы играем, принято называть агрессивной. В одном детективном сериале её даже напрямую связали с убийством. Но, наперекор этому стереотипу, тот клуб, где мы собрались все вместе отжечь, был наполнен любовью. Очень клёво увидеться со старыми друзьями, которых давно не видел. Все наши былые разногласия теперь сгладились. Когда-то у нас были серьёзные тёрки по поводу того, должны ли панк-рокеры затрагивать политику. Тупая, конечно, тема, хрен знает, откуда она пошла, но тогда, в 1983 на двух полюсах этого спора были конкретно политизированные Zero Defects и конкретно аполитичные Agitated. Я практически забыл про это всё, пока не взял в руки пластинку — сборник наших групп «Новая надежда», который в те времена сделал Том Дарк, певец команды Dark.
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.