Стрешнев выбрал черную тройку.
— Это не подойдет! — сказала продавщица. — Мальчику не такая одежда нужна.
— Какому мальчику? Заворачивайте!
— Разве вы не мальчику покупаете? — виновато спросила девушка.
«Что я делаю? — вдруг подумал Стрешнев, беря сверток и покидая магазин. — Чего мне надо? — продолжал размышлять он, идя по солнечной стороне в направлении гостиницы. — Вообще удобно ли встречаться с Чудновским? Ни разу я не написал ему даже открытки…»
Стрешнев устроился в гостинице, принял душ, позвонил в спорткомитет. С открытого балкона долетал шум улицы, в номере было скучно. Он вышел на балкон, оперся на перила, глядя вниз. И удивился, когда заметил, что городской парк имеет форму довольно-таки неправильного пятиугольника, в середине которого светлело между зеленых крон маленькое здание детского кинотеатра «Красная шапочка». Он подумал: может быть, стоит набраться нахальства и позвонить Наде? Мол, помнишь, Надежда, Валентина Стрешнева? Хотя жизнь нас разлучила, но он тебя никогда не забывал… А Святогорск помнить?
Если бы Стрешнев женился, остался бы в этом городе, то сейчас не было бы известного гроссмейстера Стрешнева. Но гроссмейстер налицо, а Нади с ним нет и уже не будет. Есть у него соперники, друзья, борьба, порой интриги… Что ж, интриги тоже есть, никуда от них не деться. Зато и турниры, и разные экзотические страны, и призовые фонды. Странно, иногда ему казалось, что однажды он вернется домой и признается Наде и Чудновскому, что все сделал ради них.
Стрешнев снял трубку и стал набирать номер. Он волновался, как волновался всегда, когда звонил ей.
Я взял лыжи и вышел на улицу. Мы с Надей уезжали в Святогорск…
Стрешнев понимал, что уже прошло много лет, что она могла выйти замуж, сменить квартиру, телефон, уехать из города. Но это было бы несправедливо. К кому бы он пришел, вернувшись?
Телефон не отвечал. Стрешнев быстро набрал номер снова. И на сей раз не отозвались. Хорошо, решил он, допустим, что-то изменилось, но я же приехал… Он позвонил в справочную.
Но ни Надя, ни ее родители в справочной не значились.
— Девушка, посмотрите еще раз! — потребовал Стрешнев. — Наверное, вы ошиблись.
Нет, не значилось.
Я ее любил, она любила меня, нам тогда было по восемнадцать лет…
До шахматного клуба надо ехать троллейбусом, но он пошел пешком. Возле публичной библиотеки гроссмейстер приостановился. Сюда он приходил на свидания, возвращаясь из политехнического института, а Надя шла сюда после лекций в университете.
Возле клуба, в тени, отбрасываемой выступом стены, два человека играли в шашки. Одного из них Стрешнев хорошо помнил. Он был в инвалидной коляске: его ноги в валенках неподвижно, точно туго спеленатые младенцы, лежали по обе стороны бензинового бачка.
Стрешнев поздоровался с играющими, и инвалид, тяжело подняв на него глаза, протянул:
— Здорово, Валька! — На его лице не было ни радости, ни удивления.
И снова уткнулся в доску.
— Чудновский здесь? — спросил Стрешнев, и сердце у него успело сильно стукнуть и замереть, пока инвалид не ответил:
— Саша?.. Помер он. Скоро сороковины справлять будем.
— Помер?.. — переспросил Стрешнев. — Я не знал. Извините.
Он повернулся и пошел, не зная, что теперь делать со свертком.
