Святослав, князь курский - [117]

Киевское боярство, не жаловавшее Юрия и давшее ему между со-бой прозвище Долгорукого за его вымогательства и частые поборы на пиры и увеселения, тайно ссылалось с Изяславом. Поэтому, когда в Ки-ев пришли вести о приближении войск Изяслава, они не только не при-шли к Юрию с дружинами, но и посоветовали тому как можно скорее покинуть город, введя его в обман тем, что рати Андрея и Владимирка Галицкого уже разбиты. Не имея воинской поддержки, бывший суз-дальский князь 6 апреля покидает Киев и, переправившись через Днепр, направляется вновь в Остерский Городец. Сюда к нему вскоре прибыва-ет сын Андрей со своей дружиной. А Владимирко Галицкий, высказав Андрею свою обиду по поводу беспечного поведения его отца, отдав-шего без боя Киев, был вынужден возвратиться в Галич. И чтобы унять ропот своей дружины, оставшейся без добычи, он под угрозой разоре-ния обирал каждый город на своем пути, начав с Мыльска. Бедные го-рожане были вынуждены снять с себя, со своих жен и дочерей все золо-тые и серебряные украшения и отдать их Володимирку, лишь бы огра-дить свой град и себя самих от потока и разорения.

Заняв в очередной раз Киев, Изяслав Мстиславич, несмотря на рас-положение к нему киевлян и боярства, возможно, потому, что любое расположение переменчиво как ветер, решил пригласить на киевский стол своего дядю Вячеслава. Этим действом он сразу двух зайцев уби-вал: лишал недоброжелателей и завистников возможности делать ему упреки, что стол киевский ранее дядьев своих занимает, и со стороны Юрия Владимировича себя обезопасил. Тому теперь будет не с руки против собственного брата выступать. «Отец, хотя Всевышний Бог по своей воле забрал у меня отца родного Мстислава Владимировича, — писал Изяслав Мстиславич в послании к дяде, подбирая и выстраивая слова так, чтобы они тронули загрубевшее сердце старого воина, — но я прошу тебя стать мне отцом вместо него. И что прежде перед тобой в гордыне своей погрешил, то вину признаю, каюсь и прошу тебя и Гос-пода Бога простить меня. И если ты мне грехи мои отпустишь, то и Бог отпустит. Ибо сказано же Им апостолам Его: отпустите грешникам гре-хи их, отпустятся и вам. Ныне же, отец, отдаю тебе Киев со всею че-стью. Приди и владей им. Сядь на престоле отца и деда твоего. А я ос-танусь в воле твоей».

Да, умен, зело хитр и умен был сын Мстислава Великого. Лаской и угодливыми словами обвел он стрыя своего Вячеслава Владимировича вокруг пальца. Так обвел, что тот и не заметил, с радостью приняв это послание и согласившись на престол, лишь бы престол этот Юрию не достался. Встретившись, договорились, что Вячеславу иметь «первенст-во на престоле», а Изяславу, по согласию с ним, всем управлять.

Казалось бы, что Божья благодать сошла на киевский престол, что воцарился мир и согласие среди большинства Мономашичей. Но не тут-то было. Не успели Изяслав Мстиславич и Вячеслав Владимирович друг другу в любви и ласке признаться, как случилась размолвка из-за ми-трополита. Изяслав желал на митрополичьей кафедре своего друга и ставленника, Клима Смолятича, тихо сидящего во Владимире Волын-ском, иметь, а Вячеслав Владимирович ратовал за назначенного Кон-стантинопольским патриархом при княжении Юрия Константина. Од-нако Константина, поприжавшего епископов и монастырскую братию, отбиравшего у них злато и серебро, не желали не только киевские бояре и князь Изяслав, но и большинство игуменов, и пресвитеров, и попов в церквах. Поспорив несколько дней о том, кому же быть на Руси митро-политом, не желая уступить друг другу, пришли к тому, что ни Климен-ту, ни Константину митрополитами не быть, а просить патриарха назна-чить им нового. Прежним же, Климу и Константину, Киев покинуть и находиться одному во Владимире на Волыни, а другому — в Чернигове при тамошних архиереях.

Все эти события хоть и были важными и значащими для Руси, но пока что они северского князя не затрагивали. Изяслав Мстиславич так стремительно занял Киев, что Юрий Владимирович даже не успел к нему своих людей, призывая на помощь, прислать. Зато другие, не ме-нее важные и грозные, не обошли стороной Святослава Ольговича. Случилось так, что от Дона и Сурожского моря сразу три орды на рус-ские княжества накатили. Одни шли на Переяславль, другие на земли Рязанского княжества, третьи устремили свои алчные взоры к Курску. Выставленная на порубежье с Половецким полем сторожа вовремя за-метила врага, вовремя сигнальными дымами да кострами дала знать о накатывающейся беде. Поэтому, все кто мог, спешили под защиту го-родских стен и башен детинца. Но когда тревожные вести дошли до Святослава Ольговича, когда он, созвав на скорую руку старшую и младшую дружины, бросился на помощь курянам, то вражьи всадники уже грабили и жгли окрестные села в Посемье и Попселье. Курск и дру-гие города и городища устояли, но веси были разрушены, их жители, не успевшие спрятаться за стенами городов или же в ближайших лесах, пленены и ждали горькой участи рабов быть проданными на невольни-ческих рынках Сурожа и Херсонеса.

Не давая отдыха ни воям, ни коням Святослав Ольгович с сыном и племянником пытался нагнать половцев, чтобы хоть как-то отмстить им за содеянное зло. Но те, похватав, что под руку подвернулось, уже стремительно откатывались назад к Лукоморью. В сердцах северский князь бранил своих сродственников ханов Осолуковичей и Аеповичей, допустивших нападение сородичей на его волости. Но, поразмыслив, пришел к выводу, что те ничем ему не могли помочь: между половец-кими ханами шла такая же рознь, как между русскими князьями. Никто никого не слушал, никто никому не подчинялся. Каждый считал себя наипервейшим и наиглавнейшим в роду и делал, что хотел. Что их мог-ло объединить, так это совместный набег на русские княжества. Погоня северской дружины была безрезультатной — обидчики-половцы раство-рились в степных просторах. Это обескураживало Святослава Ольгови-ча и заставило принять про себя решение со временем посадить в Кур-ске сына Олега, чтобы было кому оберегать Посемье и Попселье, тем более, что старый курский посадник Влас Ильин из-за старости отошел от дел, а новый, Ивашка Перегуд, со своими обязанностями едва справ-лялся. Кроме того, из Курска осуществлять защиту порубежья было проще и надежнее, чем из далекого Новгорода Северского.