Святослав - [7]

Шрифт
Интервал

послед убирают. Нет, в этот раз он сам всё уладит. Чёрный бор с древлян князь имеет право собирать. Причина: новый поход весной на ромеев, а может, ещё на кого — до весны далеко. Не знал Игорь, что участь его уже решена на грозных вечевых сходах в Искоростене, что требовали от своего князя Мала расправы над находниками. И нерешительность Мала как держателя своей земли объяснялось только одним — русы не оставят безнаказанной смерть своего князя, а там: сожжённые древлянские сёла, сотни уведённых в полон, годы, потраченные на восстановление от разорения. В этом вся труднота княжеской власти — выполнять то, что требует народ, но не в ущерб будущему государства. Люди в Искоростене гордые, купцы, бояре, ремесленники. Летом здесь большой торг, не меньше, чем в днепровском Киеве: едут из немецкой земли, из Моравии, от угров и болгар. Русы ратною силою своей не дадут подняться древлянской земле, помнящей славу некогда живших здесь готов тервингов. Игорь жадностью своей стронул готовый сорваться с горы камень. Обозлённый грабежом народ (коль волк к овцам повадился, так не уйдёт, пока всех не вытаскает!) непреклонно требовал одного: смерти грабителям.

Гнедой конь плясал под Ивором. Чуял под собой легкого, радостного хозяина. Добыча была больше, чем ожидали, и Ивор теперь весело поглядывал на кметей. Не радовал только князь, что последнее время ходил хмурый, с воеводой и дружинниками разговаривал сквозь зубы. Ивор уже успел сам себя убедить, что Мал ничего им не сделает — добро древляне ещё наживут, а оружие днепровских русов быстро вылетает из ножен. Неужто Игорь, даве говоривший об этом, сам не верит? Тем более воеводе это было непонятно.

Древлянскую рать встретили за несколько поприщ пути от столицы. Падающий снег уютно похрустывал под копытами коней, вываливший из разлапистого ельника дозор указал на едва утоптанный зимник, змеившийся меж густо поросшими кустарниками и направо уходящий с холма — там внизу их ждали древлянские разъезды.

Холодный северный ветер дул прямо в лицо. Игорь, смахнув с бровей налипшие снежинки, смотрел на открывшееся за расступившимися деревьями поле. Гнедой конь ехавшего чуть позади Ивора оступился, сойдя с тропы и уйдя передними ногами в сугроб, хлестнул заиндевевшим хвостом князя по ноге. На том конце поляны их ждал Мал. Сомнений не было: это были его шатры и его стяги.

Игорь оглядел хмурых кметей. Люди, привычные к битвам, никто не просил договориться с Малом, каждый без понуждения, без лишних слов готовился биться и, если надо умереть, как к чему-то обыденному, как кузнец раздувает горн, как смерд точит горбушу перед покосом. Подтягивали подпруги, вешали лошадям на морды торбы с овсом — самим все равно, а пойманую животину когда еще накормят. Из тороков доставали брони, проверяли, прилаживали оружие, кто-то молил Перуна[13]о достойной смерти, дабы не стыдно было предстать пред ликом почивших предков. А Мал не спешил, невелика честь — разбить меньшего числом противника, когда тот не готов. Князь с воеводой переглянулись, подумав об одном: на бой ли собрался Мал? Что ж, подождём...

Князь, объяв рукой ножны, чуть тряхнул их, клинок меча готовно вылез на четыре пальца. Меч, кованый в священном огне под всевидящим оком богов, не мог ошибаться, он видел предстоящую кровь. Игорь снова посмотрел на Ивора, тот стоял, поглаживая морду коня. С виду спокойный, воевода ярил себя, настраивал на битву. Дома остался маленький сын Ратша, ровесник Святославу. Легче умирать, зная, что продолжил свой род, свою жизнь в оставшихся детях.

Кони всхрапывали, выпуская из ноздрей пар. Через заснеженное поле от древлян скакали трое вершников, держа на древке белый щит, Мал в последний раз хотел договориться. Кмети заязвили, отпугивая шутками смерть:

— Сейчас нам серебра предложат, чтобы мы их не трогали!

Всадники осадили коней. Один из них, старший, по-видимому, в бобровой шапке, в накинутой небрежно на до блеска начищенные доспехи лисьей шубе, оглядел дружину, быстро определив князя, начал переговоры. Темная, редкая, как у печенега, борода заходила на обветренном лице.

— Князь наш Амал велел передать, что отпустит всех без выкупа, если князь русский Игорь сдаст себя ему, пойдет за ним в Искоростень, где будет находится в плену до решения о его судьбе вечем и князем Амалом!

Кмети зароптали, не было еще такого позора, чтобы князя отдать и тем животы свои спасти. Захоти Игорь сдаться — не дали бы. Князь знал ответ и его не надо было спрашивать, однако за спиной сказали послам:

— Убирайтесь-ка поздорову к своему князю!

Игорь тронул коня, подъехал к послам поближе. Долго смотрел на посланцев, думалось: глупо после греческого огня, бездонных пучин Русского моря найти смерть здесь с горсткой преданных воинов средь склонивших головы от тяжести снежных шапок деревьев. И вдруг всё отошло посторонь: вечные укоры Свенельда, гордость жены, заумные споры бояр. Он примет свой последний бой с честью, пусть некому будет об этом сложить песнь и сказитель не расскажет об этом на пиру, трогая узловатыми пальцами струны гуслей. Князь нежданно для всех рассмеялся. Древляне, не понимая, тоже расхмылили. Ивор, знавший своего князя, напрягся, чувствовал, что Игорь духом уже там, в ярости битвы, сшибается, рубится в круговерти железа и что содеет сейчас — неведомо никому.


Еще от автора Игорь Александрович Генералов
В тени славы предков

Лето 6480-е. После смерти Святослава Игоревича великим князем в Киеве стал его старший сын Ярополк. Княжеские бояре сводят друг с другом счёты, втягивая в междоусобицу двух князей-братьев Ярополка и Олега. Младший же сын Святослава, Владимир, опасаясь стать жертвой братоубийственной войны, бежит в Швецию, где мужает в суровых походах викингов, чтобы вернуться и отнять великое княжение у Ярополка.


Рекомендуем почитать
За Кубанью

Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.


Сквозь бурю

Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.


В индейских прериях и тылах мятежников

Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.


Плащ еретика

Небольшой рассказ - предание о Джордано Бруно. .


Поход группы Дятлова. Первое документальное исследование причин гибели туристов

В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.


В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.


Иван Калита

Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.


Варавва

Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.


Умереть на рассвете

1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.


Сагарис. Путь к трону

Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.