Святослав - [5]
Не понимал и не хотел понимать, что его же землю за него же блюдут. Вместо присутствия на советах между полюдьями и походами — ловы да пиры с дружиной в молодечной[4], когда князь вместе с кметями[5]засыпал там же на лавках, а то и на земляном полу, постеливши рядину. Свенельд уже не надеялся, что Игорь образумится, потому повернулся полностью к княгине, разверзнув меж собой и князем давно намечавшуюся пропасть. И тут случился этот поход на ромеев... Последний, самый большой и великий по замыслам поход, благодаря которому Игорь бросил бы к своим ногам Ольгу и утёр нос кормильцу, окончился полным провалом. В тот поход его пригласил тмутараканский князь-воевода Володислав. Сила собралась большая: кроме самого Володислава с боспорской и таврской дружинами пришел сам Игорь с днепровскими русами и русскими славянами, с ним родич Улеб с воинами Хортицы и Белобережья. Дело было неслыханное взять на щит сам Царьград. Ни Свенельд, ни Ольга не одобряли этого похода, ибо он нужен был Володиславу, пытавшемуся забрать часть Херсонесских владений, а Игорь шел за сомнительную долю доходов от них.
Рать на многих судах попыталась ночью войти в Босфор, но огонь на маяке Фар, указывающий путь кораблям, так и не зажегся. Наутро из Царьграда вышел биться патрикий[6]Феофан на огненосных дромонах[7]и селандрах под охраной триер и более мелких судов. Ромеи так и не допустили рукопашного боя, меча из кораблей пламень, жгли вражеские лодьи и людей с ними, сея боль и ужас. Некоторые бросались в море, предпочитая утонуть, чем сгореть заживо. Погибли многие, но и многие спаслись, высадившись на восточный берег. Бессильную перед колдовским огнем ярость вымещали на мирных ромеях, предавая огню и мечу все живое по берегам Золотого Рога. Подошедший с войском Варда Фока заставил завоевателей отступить, но, понеся большие потери, преследовать не решился. Подоспевшему доместику схол[8]Иоанну Магистру также удалось отбросить русских с тмутараканцами, но так же как и Варда Фока, в битве обескровив войска, застыл на месте. И лишь снова на море у Финикийских берегов все тому же патрикию Феофану удалось все тем же огнем заставить Игоря с Володиславом уйти в Тмутараканское княжество и заключить мир.
Условия поспешного мира не устраивали Вышгород никоим образом. Послы долго и старательно выправляли порушенные отношения. Доходило до подкупов ромейских вельмож, но до стягивания новых ратей не дошло. В конце концов мир, существовавший до похода Игоря, был восстановлен на тех же условиях. В следующий поход неуёмных русов с Боспора князь, образумленный поражением, уже не пошёл. Впрочем, поход на мусульманский город Бердаа был бы успешным, но Володислав попытался закрепиться там и оставил старшего сына с дружиной.
Володиславич не ужился с местными, да и тамошние болезни начали одолевать хоробрую дружину. В итоге тмутараканцы были выбиты из города, а сам Володиславич пал в сражении.
Не имевший полной власти над Русью Игорь, теперь после злополучного похода и вовсе её потерял. Он все еще присутствовал на заседаниях бояр, но выслушивали его, чувствовалось, почтения ради, а решающим голосом обладала Ольга с молчаливого согласия Свенельда. Также было и с приемами гостей и посольств. Князю и осталось, будто воеводе, полюдье и походы, по иному и не повернуть было — вся боярская господа стояла на стороне Ольги. Благо княгиня ложе разделять с мужем еще не требовала. Гордая. Подрастал единственный сын Святослав, находившийся на Хортице у зятя Игоря Улеба с его братом и другом князя, Асмундом, мужем разумным и суровым. На Святослава уже сейчас из Вышгорода поглядывали как на будущего наследника власти, будто Игоря уже не было. Горько — умирать заживо и князь находил утешение в разгульной на несколько дней охоте да пирах с кметями своей дружины, что были молоды под стать ему. Выпив пива и освободив мысли от лишних оков, дружинники не стеснялись выговаривать князю:
— Хуже холопов живём! Свенельдовы кмети в полюдье к древлянам ходили, так в узорочье оделись, серебром обсыпались, брони новые справили. Смеются они над нами: «вы княжьи люди, а, в поршнях[9]дырявых ходите». А что они видели? Не велика доблесть — смерда обдирать, под грецким огнём постояли бы! Обидно, княже! Гадости про тебя говорят: «какой князь, таково и людям его». И ещё говорят, что князь всё Свенельду отдал, только жену осталось...
Заходился Игорь пьяной яростью, той, что крушит столы, ломает скамьи о бревенчатые стены. Но толку было мало: боялся пока идти против воли Ольги и Свенельда. Пошел один раз наперекор, да с позором вернулся. Но вода точит камень, и кмети уговорили князя. Друг детства и воевода Ивор Собака говорил уже не единожды говоренное:
— Свенельд давно уже с древлянской дани себя кормит, в казну ничего не неся! Обдерем древлян до чёрного волоса, себя порадуем да Свенельду досадим. Коли возмутятся древляне, так скажем, чтобы не платили более никому, ибо князь у нас один. Они потом сами в следующий раз Свенельда погонят. Решись же, княже! Не вечно Свенельду власть над тобой держать.
Не хотел узреть Игорь, что подчас содеянное потом с трудом восстанавливается по крупицам. Ведь было такое уже недавно, когда неожиданно и нелепо обрушенный мир с Византией был едва установлен усилиями иных более разумных людей. Не был достаточно крепок его дом на берегах Днепра, здесь ещё помнили старых князей Аскольда и Дира, а Игорь был находником, хоть и выросшим здесь. Победить соперника, доказать свою зрелость — оказалось важнее временного смирения для последующего укрепления власти.
Лето 6480-е. После смерти Святослава Игоревича великим князем в Киеве стал его старший сын Ярополк. Княжеские бояре сводят друг с другом счёты, втягивая в междоусобицу двух князей-братьев Ярополка и Олега. Младший же сын Святослава, Владимир, опасаясь стать жертвой братоубийственной войны, бежит в Швецию, где мужает в суровых походах викингов, чтобы вернуться и отнять великое княжение у Ярополка.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.