...И помни обо мне
Анатолий Владимирович Афанасьев
Анатолий Афанасьев известен как автор современной темы. Его перу принадлежат романы «Привет, Афиноген» и «Командировка», а также несколько сборников повестей и рассказов. Повесть о декабристе Иване Сухинове — первое обращение писателя к историческому жанру. Сухинов — фигура по-своему уникальная среди декабристов. Он выходец из солдат, ставший поручиком, принявшим активное участие в восстании Черниговского полка. Автор убедительно прослеживает эволюцию своего героя, человека, органически неспособного смириться с насилием и несправедливостью: даже на каторге он пытается поднять восстание.
| Жанр: | Историческая проза |
| Серия: | Пламенные революционеры |
| Всего страниц: | 94 |
| ISBN: | - |
| Год издания: | 1985 |
| Формат: | Полный |
...И помни обо мне читать онлайн бесплатно
Часть первая
НЕВОЗВРАТНЫЕ ДНИ
Теплым сентябрьским утром, наскоро выпив молока с горячими пышками, подпоручик Иван Горбачевский отправился к своим приятелям — Кузьмину и Сухинову. Ехал он к ним с тяжелым чувством. Дело было вот в чем. Накануне произошло незначительное, но досадное при теперешних обстоятельствах недоразумение. Очередное собрание тайного общества было намечено провести в селении Пески на квартире Веденяпиных. В последний момент неспокойный сердцем Бестужев-Рюмин почему-то заартачился и предложил встретиться у Андреевича, как это, впрочем, бывало и в прошлые разы. Слов нет, квартира Андреевича расположена удачно, на краю села у самой реки: можно спорить хоть до крика, не опасаясь любопытных ушей. Здесь, под Лещиным, что в пятнадцати верстах от Житомира, где собрали для смотра третий пехотный корпус, страсти в Обществе соединенных славян особенно разгорелись. Дебаты-то на последних встречах шли нешуточные: быть или не быть Обществу соединенных славян слитым с Южным обществом, и тут каждая мелочь могла стать решающей. Но поди объясни это Бестужеву, который, напротив, сам все любит объяснять и, честно говоря, неплохо это делает.
За оставшиеся часы Горбачевский не успел предупредить всех офицеров, и те могли предположить, что их нарочно отстранили от собрания. Именно Кузьмин и Сухинов с их вспыльчивостью и подозрительностью могли так подумать. В самом конце собрания, когда Бестужев уже уехал, на квартиру ворвался запыхавшийся Щепилло.
— Мы с товарищами поехали к Веденяпину, — начал он, сопровождая свои слова театральным жестом, — а его нет дома. Что такое? Мы подождали. Долго нет Веденяпина. Поехали искать. Наконец встретили Мозгана, который нам и пояснил, что место переменено по неизвестной причине. Слава богу, хоть Веденяпин жив-здоров. И все же в чем дело, господа? Потрудитесь объяснить! На каком положении мы в обществе?.. На положении людей, которым нельзя полностью доверять?
Горбачевский его понимал отлично. В Обществе соединенных славян, пусть не слишком многочисленном и не очень по составу знатном, до начала переговоров с Сергеем Муравьевым царил безмятежный дух мечтательного взаимодоверия. Хотя помыслы и бывали порой туманны, а планы слишком долгосрочны и расплывчаты, зато их свободные души не отягощал мрак подозрительности. Они могли злиться друг на друга, ссориться, но не умели и не хотели интриговать. Трудно сказать, что более сплачивало их: взаимная ли неприязнь к существующему в России положению дел или чисто человеческая симпатия. Так упоительно было сознавать, как хороши они и благородны все вместе, а значит, и каждый в отдельности.
Явление представителей Южного общества смутило умы. Что же такое? Ведь если поверить южанам, то оставалось кому-то взмахнуть дирижерской палочкой, и монархия рухнет? А что же они, славяне? Где они будут в это время? Чем будут заниматься? По-прежнему сочинять вдохновенные планы и со слезами на глазах клясться друг другу в готовности умереть за отечество? Это была унылая и обидная перспектива.
В сущности, Общество соединенных славян перестало существовать как самостоятельное товарищество уже после первых встреч с Бестужевым-Рюминым и Муравьевым-Апостолом, и было в его стремительном распаде что-то печальное. Что-то такое, что ум признавал неизбежным, а сердце отвергало. Словно все они должны были невзначай поменять семью, сбросить детское платье и облачиться во взрослое. И все это проделать на виду, под руководством новых, более мудрых наставников.
Самые стойкие из славян в отчаянии задавали все новые и новые вопросы.
— А вот, например, — говорил Борисов, в смятении оглядываясь на товарищей, — подчинив себя безусловно Верховной думе Южного общества, будем ли мы в состоянии исполнить в точности принятые нами обязательства? И не будет ли эта самая дума новым видом диктатуры? Наша подчиненность не подвергнет ли нас произволу сей таинственной думы?
Бестужев-Рюмин, захлебываясь словами, доказывал, что именно в соединении залог успеха, только общими усилиями можно освободить от тиранства Россию, а заодно Польшу, Богемию, Моравию и другие славянские земли. Он убеждал, в восторге размахивая руками, что только слепец или — того хуже — тайный враг может не увидеть всех выгод соединения двух обществ в одно. Бестужев был прирожденным оратором. Его пылкие речи сильно действовали на славян.
В азарте он часто преувеличивал, фантазировал; здравомыслящие люди, особенно те, кто постарше, понимали это, понимал и Горбачевский, но понимали они некоторую приукрашенность рассуждений Бестужева словно с натугой, испытывая неловкость от собственных сомнений.
Пришла пора действовать решительно и беспощадно, и к решительным действиям все готово — вот мысль, которая заставляла даже самых осторожных испытывать учащенное сердцебиение.
Горбачевский машинально пришпорил коня. Теперь он задумался о другом. Его все же смущало непоследовательное и, мягко говоря, загадочное поведение Муравьева и Бестужева. Он никак не мог одобрить их стремления отстранить от участия в совещаниях некоторых черниговских офицеров. Но, с другой стороны, разве не показывает история заговоров и государственных переворотов, что одно неосторожное и не к месту сказанное слово бывает причиной краха грандиозных замыслов? А ведь речь идет не о детских шалостях.
