Святая Иоанна скотобоен - [13]

Грэхем (тычет его снова). А ты как думаешь, что им угодно, Слифт?

Слифт преувеличенно лукаво делает жест отсчитывания денег.

В точку, Слифт!

Мейерс (Снайдеру). Ну, запузыривайте!

Садятся на покаянную скамью.

Снайдер (на кафедре). До нас, Черных Капоров, дошло, что пятьдесят тысяч стоят у скотобоен без работы. И кое-кто уже ропщет, говоря: пора самим помочь себе. И не называют ли уже ваших имен в качестве виновников того, что пятьдесят тысяч не имеют работы и стоят перед заводами? Как бы они у вас эти заводы не отобрали, заявив: поступим как большевики, возьмем заводы в собственные руки, чтобы каждый мог работать и имел свой кусок хлеба. Смотрите, кругом пошли разговоры о том, что несчастье вовсе не рождается стихийно, как дождь, а что оно подстраивается кое-кем, получающим от этого выгоду. Мы же, Черные Капоры, настаиваем, что несчастье приходит, как дождь, ни для кого не объяснимо, и что страдания предопределены свыше, а мзда предуготована.

Мясозаводчики. К чему разговор о мзде?

Снайдер. Мзда, о которой мы говорим, уплачивается после смерти.

Мясозаводчики. Сколько вы требуете?

Снайдер. Восемьсот долларов ежемесячно, потому что нам нужны теплые супы и громкая музыка. А еще мы им посулим, что богатые будут наказаны, и именно после смерти.

Все трое оглушительно хохочут.

И все это только за восемьсот долларов в месяц!

Грэхем. Но вам же столько вовсе и не требуется, человече. Пятьсот долларов!

Снайдер. Можно обойтись и семьюстами пятьюдесятью. Но тогда...

Mейерс. Семьсот пятьдесят? Это уже легче. Итак, скажем - пятьсот.

Грэхем. Пятьсот вам нужно во всяком случае. (К остальным.) Столько им требуется.

Мейерс. Сознавайся, Слифт: скот у вас.

Слифт. Мы с Маулером не затратили ни цента на закупку скота. Провалиться мне на этом месте! Бог свидетель!

Мейерс (Снайдеру). Пятьсот долларов - большие деньги. Кто же их будет платить?

Слифт. Да, вам бы следовало найти того, кто их даст.

Мейерс. Это будет нелегко.

Грэхем. Сознайся - скот у Пирпи?

Слифт (смеется). Ну это же сплошь негодяи, господин Снайдер!

Все смеются, кроме Снайдера.

Грэхем (Мейерсу). Это человек, лишенный чувства юмора. Не нравится он мне.

Слифт. Самое главное, где ваше место, человече? По ту или по сю сторону баррикады?

Снайдер. Место Черных Капоров над схваткой, господин Слифт, а значит по сю сторону.

Входит Иоанна.

Слифт. Вот и наша святая Иоанна с мясной биржи!

Все трое (кричат на нее). Мы вами недовольны! Можете вы замолвить за нас словечно Маулеру? Он вас послушает! Говорят - он ест из ваших рук. Скот, видите ли, кто-то слизнул с рынка, и мы подозреваем Маулера. Вы можете им вертеть, говорят, как хотите. Пускай он выпустит скот из своих лап. Слушайте, если вы это сделаете для нас, мы беремся вносить квартирную плату за Черных Капоров в течение четырех лет.

Иоанна (пугается, увидя бедных). Что вы здесь делаете?

Вдова Лаккернидла (выходит вперед).

Доедены двадцать обедов.

Ты не сердись, что вновь я здесь торчу.

Охотно б на глаза тебе не попадалась,

Но голод тем жесток, что, как ни утоляй его,

Он возвращается, свирепый, вновь и вновь.

Глумб (выходит вперед).

Ты мне знакома. Тебя я убеждал

Стать к резаку, который

Отсек мне руку. Нынче я и похуже поступил бы.

Иоанна. Почему вы не работаете? Я же вам достала работу.

Вдова Лаккернидла. Где? Бойни закрыты.

Глумб. Сначала говорилось - они будут открыты, но они открыты не были.

Иоанна (мясозаводчикам).

Так, значит, они все ждут?

Мясозаводчики молчат.

А я-то думала, они устроены!

Семь суток снегом их заносит,

Он губит их, и он же их скрывает

От взора человечьего.

Легко забыла я, что всякий рад забыть, чтоб

обрести покой.

Сказали - пронесло. А проверять уже никто

не станет.

(Мясозаводчикам.)

Ведь Маулер мясо закупил у вас. Я настояла!

А вы до сей поры заводов не открыли!

Все трое. Правильно! Мы хотели открыть.

Слифт. Но прежде вам хотелось взять за горло фермеров?

Все трое. Как нам приступить к убою? Скота ведь нет!

Слифт. Мы с Маулером купили у вас мясо в расчете, что вы начнете работать и, значит, рабочие смогут покупать мясо. Кто же будет есть мясо, которое мы у вас приобрели? Для кого мы купили мясо, коли едоку нечем платить!

Иоанна. Если уж вы владеете машинами на своих могущественных фабриках и заводах, то по крайней мере подпустите к ним этих людей. Иначе они останутся ни с чем. Это разве не эксплуатация? А когда, доведенная до белого каления, бедная двуногая тварь, не умея помочь себе иначе, возьмется за палку и хватит своего мучителя по голове, тогда вы накладете в штаны, - как я уже не раз замечала. И тогда подавай вам опять религию, пусть она прольет елей на бушующие волны. Но господь бог - это вам не подручный какой-нибудь, не станет он чистить ваши свинарники. Я ношусь от Понтия к Пилату, воображая, что если я помогу вам наверху, то это поможет и тем, кто ходит под вами. Здесь, мол, некое единство, вытягиваемое одним канатом. Но тут я оказалась дурищей. Кто хочет помочь беднякам, тот должен, видимо, оберечь их от вас. Неужели у вас не осталось ни капли уважения к тому, что носит образ человеческий? Да ведь этак легко дойти до того, что и вас самих станут не за людей считать, а за диких зверей, которых надо попросту истребить в интересах общественного порядка и безопасности! И вы еще дерзаете приходить в божий дом лишь потому, что у вас имеется ваш грязный денежный мешок! Точно мы не знаем, откуда он и что он нажит бесчестно. Нет, голубчики, не на таковского напали, бог этого не допустит! Вас надо просто гнать, гнать палкой! Да не глядите такими идиотами! Сказано - с людьми нельзя обращаться как с быками, но вы же не люди. Пошли вон! Да поскорее! А то еще в грех меня введете! Нечего меня останавливать, я знаю, что делаю, слишком долго я этого не знала. (Выталкивает их древком знамени.)