Святая Инквизиция - [21]

Правильно, никого.

Вот и приходится сидеть, прятаться и передвигаться по коридорам с лестницами, прячась за широкие спины студентов с химического факультета. Потому что их почти ничто не волнует в этой жизни, кроме молекул, соединений и реакций. Потому что о людях они судят исключительно по своему собственному взгляду на них.

Это — хорошо. Прямо-таки замечательно! Ведь я — такая же!

Но сидеть без дела почти три часа — скучно… А слушать эту лекцию-практику и того хуже! Порисовать что ль? Просто так. Для души, а не за ради чьего-то мнения да одобрения.

Впрочем, не хочется. Настроения нет. Вообще никакого. Испортили!

Эх, и почему я не взяла с собой сегодня свою портативную книжку! Сейчас почитала бы! Развлеклась бы… Посмеялась бы над старыми анекдотами да курьезными историями. Или, наоборот, открыла бы страничку по художественной литературе… Сюжет бы для картины поискала.

А так — три часа безделья. Нет! Я так не хочу! Уж лучше рисовать без настроения…

Хотя эти свои картины и наброски я почти ненавижу. Потому что в них — обреченность. И повисшая на копьях, истекающая кровью, моя душа…

Я не ищу спасения или прощения. Ни у кого. Даже у Бога. Потому что для меня его — нет. Потому что я всего лишь сторонний наблюдатель, не пытающийся ничего сделать для того, чтобы хоть что-то изменить в своей жизни!

И в том мой грех. И моя кара.

И смиренно принимаю я ее. Потому что это мое искупление. За все.

Молчание и кажущиеся равнодушие, ложь и двуличие.

Я это заслужила!

А на блокнотном листочке в клетку появляются первые капли дождя…

О, как я люблю дождь! Безумно… Особенно бродить под его холодными струями без зонтика! Потому что тогда никто не поймет, что это плачет не небо, а я… Ведь за его слезами моих не видно. И никто не способен узнать мои слабости и боль.

Ведь это плачет дождь… Ведь это слезы небес…

Не мои.

И это — благо. Для меня. Потому что я не могу держать все в себе. Кричать без слов. Делать вид, что я ничего не вижу и не слышу.

Картины конечно помогают… Но лишь чуть-чуть. Потому что марать своими чувствами бумагу я не могу. Потому что она этого не заслужила. Потому что картины должны нести свет и радость, а не боль и отчаянье!

Я нарисую зонтик… Под ним дождик никого не замочит!

Ведь это так больно попасть под его слезы! Не телу — душе. Потому что небеса плачут о тех, кто умер за свой свет. За свою святость…

Их никто не замечал, пока не стало слишком поздно. Никто не хотел смотреть им в глаза. Этим святым, которые, не смотря ни на что, сохранили свет в своих душах…

Дождь — кара Господа.

Но ее почти никто не замечает… Потому что в Него уже не верят.

Жаль.

Зонтик у меня получился очень большим! Прямо огромным… а девочка под ним — маленькой. Впрочем, от нее видно лишь ноги да часть юбки. Остальное — зонтик. И дождь.

Грустно… Потому что у меня никогда не будет такого зонтика… в яркий горох. Как у гнома из детского мультика.

Но это только мечты. Глупые и наивные. Детские.

Когда я выйду из этой маленькой комнатки, размером со шкаф, то забуду обо всем этом. И снова стану Ольгой. Звездой Университета. Награжденной медалью «За заслуги». Получивший заказ от самого Инквизитора.

Чтоб ему ни дна, ни покрышки!

Загнал он меня как зверя! Куда ни сунься — исход один. Смерть. Моя. Ведь не зря этот… Полоз за мной следит. Проверяет. Но я не девочка маленькая! Не заметит он ничего!

А я… попытаюсь найти выход из создавшегося положения… Потому что заказанная картина будет писаться минимум — месяц. Максимум — три. Может, больше. Не знаю.

Но мне очень и очень хочется жить! Свободно… Не оглядываясь через плечо.

Говорят, что такая жизнь на Марсе. Трудная. Жуткая. Но свободная.

А на Венере отдыхает Инквизитор. Ведь там созданы великолепные сады и климат. Для оздоровления «Святого Отца»! Прошлого, настоящего и будущего…

Но вся эта красота скрывается под защитными куполами. Потому что даже при всем нашем могуществе и прогрессе жить там мы не можем. Без необходимых приспособлений.

— Ольга Анатольевна, может вы будете столь любезны и соизволите покинуть свою скромную и неуютную обитель? Потому как без вас в Университете, право слово, стало до тошноты скучно и обыденно…

Александр Илларионович? А вы что тут, во имя всего святого, делаете?!

Или это Я так задумалась?!!

Плохо, плохо, плохо! Это просто кошмарно! А если бы на его месте был кто-то другой?! Тот же Полоз, например?! Или еще хуже — сам Инквизитор?!!

Довели! Я стала абсолютно невнимательной!

— Зачем? Мне и тут неплохо сидится. Интерьер такой уютный, жизнеутверждающий!

Не хочу я выходить… Букой буду. Имею я на это право или нет?!

— Ольга, прекращайте ломать комедию и выходите! А то вами займусь уже не я, а Анна Викторовна!

Да иду я, иду! Только дайте разогнуться! У меня же от долгого сидения спина затекла!

Мдя… Какие однако сюрпризы мне любит подносить судьба! Прямо и сказать страшно…

Пчелка улыбается! Впрочем, глядя на меня, только статуя бы не улыбнулась.

Всклокоченная, пыльная, помятая и с абсолютно ошалевшим выражением лица… Картинка просто! Хоть сейчас портрет пиши…

— Вот так-то лучше! А то через стенку с вами разговаривать глупо, да и не особо продуктивно…