Святая и грешница - [50]

Мне не удалось проследить его путь до конца. Его отъезд из Долины Песнопений, переход через горы сокрыты мраком тайны.

Но нет, не совсем так. Есть один весьма важный момент, о нем он сам упомянул — кинжал, который он спрятал в цоколе фонтана.

Я провел беспокойную ночь, или вернее остаток ночи. Мне снился сон. Это я сам искал Марию. Я был на борту синего корабля, покидавшего гавань, к моему великому огорчению я увидел, что Мария стояла на мостках и прощально махала мне рукой.

Она была в простом черном одеянии, как ее описал художник, но когда она что-то кричала мне, ее лицо приняло черты моей жены. Всего несколько метров отделяли корабль от причала, однако я не мог разобрать, что она мне кричала. А корабль между тем неумолимо уходил в открытое море.

Тут позади Марии появился некто. На берегу. Он подошел к ней совсем близко и обнял ее. Она повернула голову, чтобы посмотреть, кто это. Тогда я увидел его лицо и совсем близко — ее. Похоже, что это был директор банка. Теперь корабль двигался быстрее, расстояние между ним и берегом увеличивалось, и эти двое скоро слились для меня в одно.

Я закричал и вскочил с постели. Я всхлипывал, задыхался и был весь в поту. Прибежала жена. Она обняла меня и пробовала успокоить. Тихим голосом напевала она мелодию, качая меня, как дитя. Я вскоре успокоился. Она ослабила объятие и положила руки мне на грудь. Я снова заснул и спал без сновидений.

Когда я проснулся, день был в разгаре. Жены не было, но она оставила для меня записку, что будет дома к ужину в семь часов. Я позвонил в библиотеку и сказал, что сегодня не приду.

Я ничем не занимался, просто ждал. Слонялся из комнаты в комнату. Занялся уборкой всей квартиры. Прошлой ночью жена пришла поздно и разбросала свои вещи, где придется. Они валялись всюду: шуба в прихожей, платье и нижнее белье в спальне.

На столе в кабинете лежали документы, которые я взял из библиотеки. Я не притронулся к ним. Я начал готовить ужин заранее.

Когда мы вместе ужинали, я ни словом не обмолвился о своем ночном кошмаре, она тоже. Мы болтали о том о сем, о мелочах. Лишь позже, когда мы сели за столик пить кофе, я начал рассказывать.

Я рассказал о том, что читал ночью. Я детально пересказал ей, что было написано в бумагах, рассказал и о людях, описанных в них. Когда я закончил рассказ, она в задумчивости посмотрела на меня, а потом начала говорить.

Ее беспокоили не столько документы, сколько я и мое состояние. Она очень опечалена. Она считала, что я должен бросить заниматься этими древними бумагами, она полагала, что я заработался. Я настолько углубился в эти старые записи, что почти подменил свою жизнь их жизнью. Это опасно для здоровья.

«Идем со мной в общество живых людей», — сказала она.

Я ничего не ответил на это. Рассказывая, я опять почувствовал себя с ними, с этими людьми прошлого. Я рассказал ей о кинжале, как она думает, он нашелся?

Она пожала плечами.

На следующий день был четверг. Я снова остался дома. И снова с головой погрузился в чтение старых бумаг, строчка за строчкой продираясь через весь текст, чтобы проникнуть как можно глубже в жизнь прежних дней. Как всегда, во время чтения я делал записи. Один за другим проходили передо мной эти люди. Что случилось с ними, какова их судьба?

В документах не было ответа на мои вопросы. Они поведали мне то, что знали. Но вот кинжал. Где он? Лежит ли все еще там, в расщелине между каменными блоками?

Моя жена регулярно посещала церковь, каждое воскресенье она шла к мессе и каждый четверг — на исповедь. Я сам, хотя и являюсь членом церковной общины, довольно пассивно отношусь ко всем церковным установлениям. Несколько раз я, однако, сопровождал ее к мессе.

В этот четверг я собрался идти с нею на исповедь. Я заметил, что это ей не понравилось, но она ничего не сказала.

Я сидел один в почти пустой церкви, в то время как моя жена вошла в исповедальню. Когда я сидел и ждал, мне вдруг нечто почудилось в полумраке. Из высокого окна сноп света упал на картину у алтаря. Я ясно различил женщину, недвижно сидящую там и ребенка у нее на руках.

Я оторопело уставился на нее. Она была во всем черном, и это была та самая женщина, которая что-то кричала мне во сне с мостков. Ее лицо было обращено в сторону, и я не смог хорошо его разглядеть. Да к тому же она почти сразу исчезла. Когда моя жена подошла ко мне, ее духовник следовал за ней и дружелюбно приветствовал меня. Снова я заметил, что ей неприятно стоять в церковном проходе между своим духовником и мужем.

В тот же вечер я начал изучать карты, на которых было отмечено это место: Долина Песнопений. Теперь я пытался проследить весь путь передвижений рассказчика после того, как он в слепом гневе заколол кинжалом несчастного юношу.

Мне стало ясно, что рассказчик пришел из города, расположенного на берегу моря, очевидно, из Специи, что он проехал через всю Долину Песнопений и далее тропинками вышел на дорогу, ведущую к Прато. Оттуда он, должно быть, поехал на восток, к городу на побережье Адриатического моря, возможно, Римини. Там тоже горы, почти до самого берега. Все это совпадало с указанием Марии художнику. Он должен был плыть на синем корабле на юг, в направлении к Анконе.