Священная - [42]

– Но мы же можем что-нибудь сделать, – перебивает Джеффри. – Обратиться к какой-нибудь высшей силе, верно?

– Нет, милый, – ласково отвечает она.

– Мы можем помолиться или сделать еще что-нибудь, – настаивает он.

– Мы все смертны, даже обладатели ангельской крови. – Она встает, а затем опускается на колени перед стулом Джеффри, положив свои руки поверх его. – Теперь пришла моя очередь.

– Но ты нужна нам, – выдыхает он. – Что будет с нами?

– Я много думала об этом – говорит она, – Думаю, что будет лучше, если ты останешься здесь и закончишь учебу. Поэтому я передам опеку над тобой Билли, которая согласилась за тобой присматривать. Если ты не против.

– Не папе? – с дрожью в голосе спрашивает Джеффри. – Папа вообще об этом знает?

– Твой отец не… У него нет возможности заботиться о тебе.

– Ты имеешь в виду, у него нет на нас времени, – безжизненным голосом поправляю я.

– Ты не можешь умереть, мама, – говорит Джеффри. – Не можешь.

Она обнимает его. Долю секунды брат сопротивляется, пытаясь вырываться из ее рук, но потом сдается и успокаивается. А через мгновение его плечи начинают трястись, а из груди вырывается ужасающее и грубое рыдание. Как только я слышу этот животный звук, во мне что-то надламывается. Но я не плачу. Мне хочется злиться и обвинять маму в том, что она всю жизнь врала нам и что она бросает нас, а еще пинать стены. Но и этого я не делаю. В голове всплывают слова, которые она сказала сегодня утром. Я думала, что она говорила обо мне и Такере, но теперь нет сомнений, мама говорила обо мне и себе.

Я медленно соскальзываю на пол и на коленях подползаю к креслу Джеффри. Мама отстраняется и смотрит на меня блестящими от слез глазами. Она раскрывает объятия, и я прижимаюсь к ней. Меня окутывает смесь ее духов с ароматом розы и ванили и дезодоранта Джеффри. Я ничего не чувствую, словно выплыла из своего тела и отключилась от всего происходящего. Я даже вздохнуть не могу.

– Как же я люблю вас обоих, – говорит мама мне в волосы. – Вы даже не представляете, насколько необыкновенной сделали мою жизнь.

Джеффри всхлипывает. Крутой мачо Джеффри плачет так, словно его сердце вот-вот разорвется.

– Мы пройдем через это вместе, – уверенно говорит мама, вновь отстраняясь, чтобы посмотреть на нас. – И мы справимся.

За ужином она ведет себя совершенно по-другому. За столом сидим лишь мы с ней вдвоем, потому что у Джеффри тренировка по борьбе и мама настояла, чтобы он пошел. Она почти ничего не говорит, но в ней появилась какая-то легкость. Она сидит прямее, отчего я понимаю, что в последнее время она часто сутулилась. И съедает все до последнего кусочка, а не ковыряется в еде, как делала все последние дни, а мы этого не замечали. В ней вновь появилась какая-то сила, словно ее тяготила не болезнь, а необходимость скрывать все от нас. Но теперь мы все знаем, и ей нечего больше скрывать, а значит, она вновь может стать самой собой. Вот только это не продлится долго. И мама это знает. Но она полна решимости насладиться последними деньками нормальной жизни.

Мама вздыхает, откладывает вилку и, приподняв брови, смотрит на меня через стол. Мне требуется секунда, чтобы осознать, что я читала ее эмоции.

– Прости, – бормочу я.

– Не понравились спагетти?

Я опускаю взгляд на свою тарелку. Оказывается, я практически ничего не съела.

– Нет, все вкусно. Просто…

«Ты умираешь», – думаю я. Как можно спокойно есть, осознавая, что ты скоро умрешь и мы ничего не можем с этим поделать?

– Ты меня извинишь? – Я вскакиваю со стула прежде, чем она успевает ответить на мой вопрос.

– Конечно, – говорит она со смущенной улыбкой. – Я скоро поеду на матч Джеффри. Не составишь мне компанию?

Я качаю головой.

– Можем поговорить, если хочешь, – добавляет она.

– Я могу отказаться? Ну, вернее, давай сделаем это чуть позже. Прямо сейчас я не хочу говорить. Хорошо?

– Конечно. Думаю, тебе понадобится какое-то время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Нам всем оно понадобится.

Я проскальзываю в тишину своей спальни и запираю дверь. Смогу ли я когда-нибудь свыкнуться с мыслью, что вскоре потеряю маму? Мне не верится, что моя мама, заслуживающая звания Супермама, которая поддерживала Джеффри на всех его играх, снимала на видео все мои танцевальные номера, выпекала кексы, чтобы заработать немного денег команде по борьбе, и, конечно же, отбивалась от Чернокрылых, а еще способна перепрыгивать (ладно, перелетать, но кому какое дело до таких подробностей?) целые здания, вскоре умрет. И мне ли не знать, что это случится? Мы положим ее тело в гроб. И закопаем в землю.

Кажется, я оказалась в кошмаре, но почему-то не могу проснуться.

Я тянусь за телефоном и не задумываясь набираю номер Такера.

– Алло, – отвечает Венди.

– Мне нужно поговорить с Такером.

– Эм, он вроде как наказан, и ему запрещено пользоваться телефоном.

– Вэн, пожалуйста, – молю я, и мой голос срывается. – Мне нужно поговорить с Такером прямо сейчас.

– Ладно.

Она бежит к брату и передает ему трубку, говоря, что у меня явно что-то случилось.

– Привет, морковка, – взяв трубку, говорит он. – В чем дело?

– Это моя мама, – шепчу я. – Это моя мама.

За моим окном кто-то есть. Это Кристиан. Я чувствую его тревогу, которая разливается вокруг, словно тепло от обогревателя. Он хотел сказать мне, что прекрасно меня понимает, ведь и сам потерял маму. Что я не одна. Но потом передумал что-либо говорить, ведь по себе знает, что в такие моменты слова бессмысленны. Поэтому решил, что просто посидит у моего окна, чтобы показать, что он рядом, если мне что-то понадобится. Он готов меня выслушать, если мне захочется высказаться. И обнимать меня.