Своя правда - [31]

— Вы женщина!

— Да, — хватаясь за внезапно повернувшееся оправдание, покорно согласилась она.

— Что да?! — раздраженно переспросил водитель.

— Я просто женщина.

— Просто! Просто?! По-Вашему, быть женщиной — это значит просто спихнуть ответственность за свою жизнь на мужчину? По-Вашему, в этом роль женщины?

— А разве не в этом? — искренне удивилась она.

— И верно! Разве не в этом? Ведь это так просто! Сказать: «Я женщина», словно это хоть что-то объясняет. Как же Вы не поймете, что именно Вы, женщины, ответственны за то, кем становятся мужчины! Вы формируете границы дозволенного! Вы создаете правила игры! От вас и только от вас зависит облик окружающих вас мужчин. Конечно, не конкретных Ваших знакомых, над их обликом поработали Ваши предшественницы, а всех мужчин в общем! Если хотите, вы создаете идеальный образ мужественности. Вы устанавливаете критерии, которым должен соответствовать сначала мальчик, для того, чтобы заслужить любовь матери, потом подросток, чтобы добиться внимания девушки, а позднее и мужчина, чтобы построить семью и обеспечить себе надежный тыл. Вы формируете заказ на мужчин, и они соответствуют Вашему заказу. Вы, в итоге, определяете, кого считать успешным, а кого неудачником. Вы с радостью и азартом продаете себя, и мужчины из защитников и романтиков превращаются в торгашей, вы позволяете относиться к себе как к товару, и они делают вас товаром!

Людмила Алексеевна, ошеломленная внезапным потоком обвинений, молча, смотрела в затылок собеседнику, не решаясь его прервать.

— Вам Богом дарована великая власть! И посмотрите, на что Вы ее тратите!? Вы променяли честь на корысть, мужественность на стиль, силу на удобство! И даже сейчас Вы не понимаете меня, Вы даже не догадываетесь, что оскорбили человека! Откуда эта уверенность, что все и всех можно купить и что за все нужно платить!?

Не желая, судя по всему, продолжать этот монолог, он вышел из автомобиля. Спустя несколько мгновений ближняя к Людмиле Алексеевне дверь распахнулась и водитель, выбрасывая недокуренную сигарету, спокойно проговорил:

— Ну же, идем выручать Вашу дочь.

Приняв протянутую ей руку, Людмила Алексеевна вышла из автомобиля и направилась к подъезду, домофона в котором почему-то не было.

* Миха *

Табачный дым тонкой струйкой поднимался к потолку. Миха поднес сигарету к губам и сделал глубокую затяжку, запив ее из мятого пластикового стакана.

Делал он это механически, давно уже не ощущая ни запаха табака, ни вкуса пива.

Он сидел на полу, облокотившись спиной на лакированную дверку шкафа. На диване, справа от него, белела, выглядывая из-под скомканного пледа, обнаженная девичья нога.

Он сделал еще одну затяжку, выбросил окурок в недопитый стакан, встал, подошел к дивану, наклонился над спящей девушкой и, потянув за край пледа, укрыл ее ногу. Девушка отреагировала на это нечленораздельным бормотанием и повернулась на бок. Короткий плед, сминаясь под ее телом, сполз в сторону, выставляя напоказ ее обнаженный зад.

Миха, даже не пытаясь расправить скомканный плед, поднял с пола небольшую диванную подушку в форме собаки и прикрыл ею обнаженную часть Настиного тела.

Эти действия не были проявлением заботы, его просто раздражал вид ее наготы. Настино голое тело вызывало в нем чувство гадливости по отношению к самому себе. От воспоминания о случившемся его начинало тошнить, и он спешил глотком пива или сигаретой справиться с поступающим к горлу комом.

В комнату вошел Дима и, пройдя мимо Михи, сбросил с дивана подушку.

— Что ты делаешь? — с вымученной гримасой спросил Миха.

— Так вид лучше! — проговорил Дима, доставая из кармана телефон.

— Миха! Cадись вот здесь, справа, сейчас селфи с ее жопой сделаем и на стену ей запостим.

— О! А давайте сначала разрисуем ее!!! — подал голос, сидящий на пуфе в другом конце комнаты, Роман.

— Зачем? — предвкушая веселье, быстро отреагировал Дима.

— Ну как зачем?! — подойдя к дивану и тыкая пальцем в левую ягодицу, начал объяснять начинающий художник. — Вот тут нарисуем глаза, тут нос, тут волосы.

— А губы? — с искрами в глазах перебил его Дима.

— Губы и так есть!!! — сгибаясь пополам от хохота, подхватил шутку Роман.

— Миха! У тебя есть маркер? Тащи скорее его сюда, — с трудом борясь с приступом смеха, требовал Дима.

— У меня нет маркера, — ответил Миха, выговаривая слова по одному.

— Может зубной пастой? — предложил Роман.

— Фигня! Она слишком белая, — не задумываясь, возразил Дима.

— Слушайте! У нее же должна быть помада! Миха! Вон там, около тебя ее сумка, подай ее мне, — обрадованный своей догадкой возвестил Дима.

Миха, взяв с журнального столика дамскую сумочку из темно-синего заменителя кожи, сказал:

— Это не смешно!

— Что? — переспросил его Дима.

— Я сказал, это не смешно, — не отрывая взгляда от глаз собеседника, медленно проговорил Миха.

Чувствуя нарастающий конфликт, Роман поспешил переключить внимание друзей на себя:

— И правда, парни! Детский сад какой-то. Что нам заняться больше нечем, кроме как жопы разрисовывать. Давайте лучше выпьем!

Он взял со стола пластиковую бутылку и начал разливать пиво по стаканам.

— А что, по-твоему, смешно? — продолжал Дима.