Своя правда - [27]

Дождавшись, пока я дорисую свои подписи, она продолжила:

«По существу заданных мне вопросов могу показать следующее: 15 мая сего года, после ссоры с отцом Фроловым В. Г. я вместе с Васильевым М. П. направился в гости к Михайлову А. Л., где я встретил Михайлова А. Л., Майер Д. В., Лебедева Р.Л, Кулькова Д. И. и Рябинину Т. Ю.

Позднее, в 20:30, в квартиру Михайлова А. Л. пришли Коробейникова А. П. и Кузнецова Е. К.

Примерно в 22:30 я уснул.

В 23:00 меня разбудила Рябинина Т. Ю. и попросила проводить ее домой, после чего мы ушли. В квартире после моего ухода остались Михайлов А.Л, Коробейникова А. П., Лебедев Р. Л. и Кульков Д. И.»

Дочитав последнюю фразу, она положила бумажки на стол, пододвинула их мне и начала диктовать, указывая пальцем то место в протоколе, где мне следовало писать.

— Пиши, с моих слов записано верно, запятая, — сухо проговорила она. — мною прочитано, точка.

Я медлил.

— Что-то не так? — раздраженно спросила Наталья Николаевна.

— Вы там фамилии написали, которые я не знаю.

— В смысле?

— Я имена знаю, а фамилии не знаю. Вот Вы пишете «Рябинина Т. Ю.», а я не знаю, такая у нее фамилия или другая.

— Такая! Я знаю фамилии, имена, отчества, даты рождения, места жительства и даже отметки всех, кто там написан. Пиши давай!

— А если Вы ошиблись? — продолжал упорствовать я.

Она повернулась к Елене Владимировне и с мольбой в голосе проговорила:

— Вы можете проверить фамилии.

Елена Владимировна, обрадованная подвернувшейся возможности заняться хоть чем-нибудь, пробежалась взглядом по протоколу и подтвердила, что все фамилии имена и отчества, по ее мнению, написаны верно.

Совсем не скрывая раздражения, Наталья Николаевна протянула мне протокол и вновь продиктовала заученную наизусть фразу о том, что протокол мной прочитан.

Указывая пальцем на строку ниже, она продолжила:

— Здесь напиши фамилию имя и отчество полностью, поставь подпись и сегодняшнюю дату.

Закончив выводить крючки своей подписи, я поднял глаза, шаря взглядом по стенам и столу.

— Шестнадцатое мая, — спокойно сказала она, догадавшись о причине моего замешательства.

Я вернул Наталье Николаевне листы, и она, пустив протокол допроса «по кругу», собрала на нем подписи адвоката и классного руководителя.

Дальнейшие события развивались, на удивление, быстро. Я читал и подписывал какие-то бумаги и, в отличие от начала допроса, мне объясняли не права, а обязанности, что позволило мне сделать вывод о том, что мое положение по какой-то причине изменилось.

А потом меня отпустили. Просто открыли дверь и сказали, что я могу идти домой. Обыденность произошедшего в первый момент даже разочаровала меня, за время моего задержания я успел почувствовать себя арестантом, и мое освобождение представлялось мне каким-то особенным, долгожданным событием, чем-то большим, чем просто открытая дверь.

Я встал с нагретого моим телом стула и, невпопад сказав: «Спасибо», вышел в длинный, плохо освещенный коридор, в котором стоял высокий, крепкого телосложения мужчина.

— Ну привет, Сергей, — обратился он ко мне.

— Нина Семеновна попросила меня разыскать тебя.

— Вы и есть мамин друг, врач?

— Скорее знакомый. Можешь звать меня Виктор.

Глядя на него, я с раздражением подумал: «И этот в доверие втирается. Чего ему от меня надо? Или не от меня? В отцы годится, а все туда же — «Виктор».

Но в тот момент это было неважно. Он знал, где находится моя мама, поэтому, подавляя вызванную гневом и волнением дрожь в голосе, я спросил:

— Что с ней?

— Она в больнице. Ты не волнуйся, с ней все будет хорошо.

— Это правда, что она из-за меня…?

— В больницу попала?

— Да.

— В больницу она попала из-за своей болезни, обострение могло произойти в любой момент и по любому поводу.

— Значит, я стал этим поводом?

— Да.

Он обнял меня одной рукой за плечи и, легонько подталкивая по направлению к выходу, начал говорить:

— Пойдем. То, что ты нашелся сейчас важнее твоего чувства вины. Тебе нужно поесть и переодеться, после этого мы ее навестим. Только рассказывать ей о своих приключениях не нужно. Не сейчас…

Глава 3

* Настя *

Белый потолок и разбросанные по нему в шахматном порядке три светильника с длинными лампами, источающими резкий белый свет, от которого не спасали даже сомкнутые веки, вместе с неудобной позой, снятыми трусами и задранными вверх ногами, только усугублял раздирающую мою голову боль.

Чтобы избавиться от раздражающего, слепящего света, я несколько раз пыталась повернуть голову набок, но подкатывающий к горлу ком, угрожая вырваться на волю, каждый раз возвращал мой взгляд к наблюдению белого потолка. Жутко хотелось пить.

Все это, сопряженное с тем, что какой-то мужик холодными железяками копошится у меня между ног, вызвало во мне гнетущее чувство жалости к своей персоне. Крупные слезы вытекали из-под моих век и, скатываясь по виску, затекали в ухо.

Мама стояла рядом, держа меня за руку, и поочередно вытирала надушенным платком то мои, то свои слезы.

— Регулярный партнер есть? — деловито спросил доктор.

— У кого? — не дав мне ответить, спросила мама.

— У Анастасии, — со вздохом спросил доктор.

— Нет, конечно! — опять не дав мне ответить, с возмущением проговорила мама.