Своё и чужое: дневник современника - [9]
Разговорились, причём инициативу захватил я. Оказалось, что собеседница-преподаватель немецкого языка в институте, 31 год, минувшим летом испытала потрясение — не приняли в аспирантуру. Это стало для неё полной неожиданностью: способности и знания блестящие, уверенность в себе неколебимая. Школьная золотая медаль, диплом с отличием и предложение остаться в вузе, успешная работа и признание. И вдруг удар, а вслед за ним подавленность и безнадёжность. Знакомое состояние, у одних в 17, у других в 35.
— Меня никогда не настигали разочарования такого рода, — заметил я.
— Тогда вы счастливый человек.
— Да, потому что выбрал для себя жизнь относительно независимую.
— Но почему я должна отказываться от того, что меня влечёт и составляет цель моей жизни?
— Если цель настоящая, то не место отчаянию. А вы убедились в низости общества и добиваетесь его признания.
— Да, оно мне необходимо. В конце концов, у меня есть честолюбие!
Я подумал: о, моё честолюбие не прикрыть ни одним дипломом. Вряд ли она поняла меня до конца. Есть разговоры, которые подводят черту. Увидел себя со стороны и ощутил свою силу.
Ещё зек, молодчик 25 лет, пять отбыл в колонии за дикую расправу. Много рассказал свежего и грязного, когда коротали время на вокзале. С трудом подыскивал слова, то и дело переходил на мат. Животное высокомерие, беспощадно подавляемое в колонии, теперь снова пробивается в словах и замашках. Как противоядие потерянным годам, его гложет одна дума: — Чем я хуже других? Тебя, вон того, что распевает под гитару, этого фраера с сигаретой и чувихой? Но тайно он сознаёт, что не чета этим благополучным к везучим, и дразнит их мелочными выходками и цинизмом манер. Станет ли он, как все, или заматереет в бессильной ненависти? Я бы не хотел ни того, ни другого.
В читальном зале «Повесть о пережитом» Дьякова об ужасной подкладке нашей жизни. Поздно нам позволяют заглянуть за фасад. А я должен знать всё. С пущей яростью подменяют одно время другим. Нобелевская премия Солженицыну. Как с Буниным? Ничего не могу оказать, ибо он лишён слова. Явная подлость — бить поверженного. Если его мужество есть то, что подозреваю, я предпочитаю быть рядом.
Хороши исторические портреты Полосина. Бесплотные тени заполнил выражением человеческих лиц — холопов XVI века.
13 ноября. Был в доме инвалидов у дяди. Скопище разрушительных недугов, смотреть страшно — невыносимо, а им каково? Мужчина лет 35, прикован к постели. Грустное, доброе лицо, стыдится глядеть на свет.
«Пан Володыевский» и мой любимец Ольбрыхский. Тонкое, нервное, непередаваемо благородное лицо, печать чистоты. Да, люди всегда прежде всего жили для себя, не жертвы и герои, а порождение своей эпохи. Зачем выпячивать одни добродетели? Покуда естественным является соединение низменного с высоким, в этом соль.
Вчера неловко пытался выразить простую истину, а нынче нашёл, что её давно открыл Уитмен, восторженный почитатель человека. Жизнь хороша в своей изменчивости и неотвратимости, сильными и слабыми, ненастьем и вёдром, тревогами, покоем, надеждами.
18 ноября. Обед с моряками с «Шушенского». Отзывчивые, признательные люди – ленинградцы. Ещё одно объяснение Сталина в «Блокаде», словно он представляет загадку. Загадка в нас самих, а об этом предпочитают молчать.
23 ноября. Пробовал рассказать сказку и обнаружил, что совсем разучился говорить. Наш ежедневный язык скучен и пресен, всё кажется, будто пересказываю газету. Одни и те же истины звучат у всех, но для одних они камуфляж, для других — воздух.
День в лесу с Эльзой. У неё византийское лицо: стыдливые губы, рельефный нос, глаза-маслины. Славная женщина, смирилась с одиночеством ради дочери.
Вижу в старых записях много запальчивого, высокопарного, ненужного, детского. Но тогда надо было увериться, был тогда таким неустойчивым. И теперь во многом прежний, но раскрываюсь сдержанней и проще.
24 ноября. Общение с людьми, за редкими исключениями, умаляет и искажает меня. Это химера — быть самим собой, общество не выбирают.
27 ноября. Всё боюсь успокоиться, не думать, и каждый раз, встречая светлую мысль или резкого человека, вижу, что мне это не грозит.
30 ноября. «Мёртвые души»: «...воспитанному суровой внутренней жизнью и свежительной трезвостью уединения».
«Но и жить, конечно, не новей». Здесь истоки довременной гибели поэтов. Беседовать с собой — занятие скучное. Нет сопротивления и согласия, живого дыхания, взаимного влечения, всего, что составляет обаяние умного разговора. Иной из них способен далеко продвинуть вперёд.
1 декабря. «Красная палатка» Калатозова: мы в большей степени люди, чем представляем себе. Когда смотрел на счастье Мальмгрена и Валерии, стало стыдно за себя. Как совместить большие порывы с маленькой жизнью? Во всяком случае, не так, как я это делаю.
4 декабря.
Памяти Фета /для стенгазеты/.
Юбилей Фета его почитатели отметили задушевно и негромко. Не было привычных для больших поэтов славословий, торжеств, памятников, но не потому, что имя Фета малоизвестно. Просто сам характер его жизни и поэзии таков, что не терпит над собой никакого насилия — ни доброго, ни злого. Человеку чуткому и душевно одарённому Фетовская муза сама привыкла открывать свои тайники. Её искренний и чистый голос породил эхо редкостной поэтической силы, а наши времена подтвердили её нетленное обаяние и глубину.
Повествование описывает жизнь Джованны I, которая в течение полувека поддерживала благосостояние и стабильность королевства Неаполя. Сие повествование является продуктом скрупулезного исследования документов, заметок, писем 13-15 веков, гарантирующих подлинность исторических событий и описываемых в них мельчайших подробностей, дабы имя мудрой королевы Неаполя вошло в историю так, как оно того и заслуживает. Книга является историко-приключенческим романом, но кроме описания захватывающих событий, присущих этому жанру, можно найти элементы философии, детектива, мистики, приправленные тонким юмором автора, оживляющим историческую аккуратность и расширяющим круг потенциальных читателей. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Джессика Стоядинович, она же Стоя — актриса (более известная ролями в фильмах для взрослых, но ее актерская карьера не ограничивается съемками в порно), колумнистка (Стоя пишет для Esquire, The New York Times, Vice, Playboy, The Guardian, The Verge и других изданий). «Философия, порно и котики» — сборник эссе Стои, в которых она задается вопросами о состоянии порноиндустрии, положении женщины в современном обществе, своей жизни и отношениях с родителями и друзьями, о том, как секс, увиденный на экране, влияет на наши представления о нем в реальной жизни — и о многом другом.
Сергей Соколов – бывший руководитель службы безопасности Бориса Березовского, одна из самых загадочных фигур российского информационного пространства. Его услугами пользовался Кремль, а созданное им агентство «Атолл» является первой в новейшей истории России частной спецслужбой. Он – тот самый хвост, который виляет собакой. Зачем Борису Березовскому понадобилась Нобелевская премия мира? Как «зачищался» компромат на будущего президента страны? Как развалилось дело о «прослушке» высших руководителей страны? Почему мама Рэмбо Жаклин Сталлоне навсегда полюбила Россию на даче Горбачева? Об этом и других эпизодах из блистательной и правдивой одиссеи Сергея Соколова изящно, в лучших традициях Ильфа, Петрова и Гомера рассказывает автор книги, журналист Вадим Пестряков.
Юджин О’Келли, 53-летний руководитель североамериканского отделения KPMG, одной из крупнейших аудиторских компаний мира, был счастливчиком: блестящая карьера, замечательная семья, успех и достаток. День 24 мая 2005 года стал для него переломным: неожиданно обнаруженный рак мозга в терминальной стадии сократил перспективы его жизни до трех месяцев. Шесть дней спустя Юджин начал новую жизнь, которую многие годы откладывал на будущее. Он спланировал ее так, как и подобает топ-менеджеру его ранга: провел аудит прошлого, пересмотрел приоритеты, выполнил полный реинжиниринг жизненных бизнес-процессов и разработал подробный бизнес-план с учетом новых горизонтов планирования с целью сделать последние дни лучшими в жизни. «В погоне за ускользающим светом» – дневник мучительного расставания успешного и незаурядного человека с горячо любимым миром; вдохновенная, страстная и бесконечно мудрая книга о поиске смысла жизни и обращении к истинным ценностям перед лицом близкой смерти.
Впервые выходящие на русском языке воспоминания Августа Виннига повествуют о событиях в Прибалтике на исходе Первой мировой войны. Автор внес немалый личный вклад в появление на карте мира Эстонии и Латвии, хотя и руководствовался при этом интересами Германии. Его книга позволяет составить представление о событиях, положенных в основу эстонских и латышских национальных мифов, пестуемых уже столетие. Рассчитана как на специалистов, так и на широкий круг интересующихся историей постимперских пространств.
Впервые в серии «Жизнь замечательных людей» выходит жизнеописание одного из величайших святых Русской православной церкви — преподобного Серафима Саровского. Его народное почитание еще при жизни достигло неимоверных высот, почитание подвижника в современном мире поразительно — иконы старца не редкость в католических и протестантских храмах по всему миру. Об авторе книги можно по праву сказать: «Он продлил земную жизнь святого Серафима». Именно его исследования поставили точку в давнем споре историков — в каком году родился Прохор Мошнин, в монашестве Серафим.