Своё и чужое: дневник современника - [48]

25 января. Будь он жив, он проклял бы современную «свободную Россию», ибо узнал бы в ней сразу ту, свою, домотканую, которая и свобод не чуралась, и на человеческое достоинство плевала залихватски. Более 25% нищих и бедняков, свыше 50% малообеспеченных, 8% нуворишей — вот итог «нового курса». 100 миллионов штрафа на газету за публикацию разоблачительного интервью — это к вопросу о свободе слова. Такого всевластия бюрократии и денег Русь, по-моему, не знала даже в приснопамятные царские времена, недаром вздыхают о парткомах. Любимое занятие президента — «работа с документами», но ведь он не Архимед, а Россия голосит от боли, стыда, нужды.

29 января. Интереснейшие письма Толстого к Арсеньевой, старшего к младшей, жениха к невесте — целая программа развития молодого человека, проводимая, несмотря на увлечение, последовательно, твердо и требовательно. Настолько твёрдо, что, видя и хорошо понимая живого взрослого человека, он незаметно подменяет его личность своим идеалом и перестаёт ощущать, чувствовать визави, его автономный самоценный мир. Так у него получилось и с С.А., и с другими. Мы все по-своему недотроги, монументы, купцы. Такая наивная иллюзия — «без труда...счастье невозможно» Ещё как возможно, и наоборот. Уже тогда его навязчивой идеей было «сделать хорошую женщину». Сначала — одну женщину, потом всё человечество. Ну не коммунист ли? А ненавидел Чернышевского, проповедуя любовь. Себе разрешал: «не сердись на меня за то, что я такой, какой есть».

4 февраля. Пора в отставку, добровольную и давно желанную. Вот Лев Николаевич с восторгом описывает свои школьные дела, но сразу вижу — это забава для разнообразия, отдыха, самоутверждения, но не профессия. Жаль и тех, кто «отдал всю жизнь»: они на всё махнули рукой и просто доживают. Как можно любить труд каменотёса, углекопа, грузчика? Силы исчерпаны, душа иссушена, здоровье подорвано, уход естественен и необходим. Спасибо школе: держала в готовности и напряжении, заставила много думать, вникать, уяснять и разбираться в том, на что никогда не обратил бы внимания в обычной жизни.

21 февраля.

Ах, этот средний человек:

Одни бранят, а те возносят,

И только бесшабашный век

Прощенья у него попросит.

То смертным жаром опалит,

То приморозит злою стужей,

А он не ропщет, не скулит,

О жизни сломанной не тужит.

И снова вал ошеломит,

Конца не видно передрягам;

Как будто сам Творец следит:

Неужто вытерпит, бедняга?

О, этот средний человек,

Как ноша тяжела земная!

Среди невзгод, из века в век,

Он всё идет к воротам рая.

1 марта.

В трущобах обременённых,

В хоромах, что напогляд,

У ящиков обречённо

Слепые люди сидят.

Стошнит — повернут лениво,

И новых картинок ряд.

Опять заморское диво

Всучить простакам хотят.

Конечно, устали нервы,

Постылых забот лапша,

И хочется всем без меры

Отваги, удач, тепла…

А рядом — звёздная бездна,

Кто-то в тоске занемог,

Шмель непридуманный нежно

Целует гордый цветок.

2 марта. Город наводнён китайцами, монголами, вьетнамцами. Как старательно и жадно они врастают в наш быт, язык, экономику и делают завидные успехи, оставаясь самими собой. Для них Россия щедра и желанна, как для нас Новый Свет, они устраиваются здесь прочно и надолго, многие навсегда. Так подпирает нас великая Азия, наша колыбель.

53-летний Чайковский: «Теперь я стал труслив, неуверен в себе». Свойство возраста за 50, предпоследний рубеж, не расцвет, а зрелость, ответственность и обдуманность каждого шага. Более полного и исчерпывающего ответа, чем у Чайковского, нет и быть не может: мечтать, добиваться, рвать, разбиваться и пасть, так и не взлетев до его упоительного Анданте из Шестой.

7 марта.

Исхожено, изведано, изжито —

Давно прочерчен резко круг земной.

Дышу, чтоб имя было в срок забыто,

Зачем, откуда, где и кто такой.

Когда-то, в незапамятные годы,

Бродил неслышно в рощах мой двойник

И, отражаясь в зеркале природы,

Доверчиво к груди её приник.

Как всё знакомо: отрок увлечённый,

Познавший силу юный человек,

И вот уже мужчина уязвлённый.

Сменивший на раздумье трудный бег.

Одни вздымают голову задорно

И вызов принимают не шутя,

А нам удары отражать зазорно –

Мы запираем сердце и уста.

Мой брат далёкий, холод застилает

Пространство впереди и позади.

Смотри, опять подснежник отцветает,

И всё же цвёл он, стуже вопреки.

Под сильным впечатлением от «Жизни Травникова». Пронзительная, суровая вещица о незаслуженности страданий и одиночестве гордой души. Такие истории — сплетение земного и неземного, а наши, российские, трагедии — все сплошь рукотворные, из подземелий и подвалов.

10 марта.

Ангел-хранитель у каждого есть.

Он посылает отрадную весть,

Боль утоляет, отводит беду

И освещает кромешную тьму.

С детства я ангела чудного жду,

Только узнаю — и сразу спрошу:

Часто я слеп и беспомощен был,

Если ты видел, то как допустил?

Я ошибался, заведомо лгал,

Совесть упрятав, трусливо молчал,

Был неуступчив, фальшив и жесток –

Разве помочь ты мне, ангел, не мог?

Меркнет рассудок, теряется путь,

И никому ничего не вернуть.

Голос печальный в ночи прошептал.

Нет оправданья. Ты сам выбирал 12 марта. Просматривал читательский дневник Ю.З.: пересказы, экзальтация, жадный интерес к знаниям и поглощение их в неимоверном количестве. Настоящая русская учительница. Собственных наблюдений и мыслей маловато, вот одно место, »...людей с золотыми руками мало. В школах стали очень много внимания уделять культурному отдыху: танцы, песни — и получается, что муравьев воспитываю я одна, а все остальные — порхающих стрекоз». У меня не золотые, просто рабочие руки, делают тяжелую, грязную, мокрую работу. Чужим трудом не жил с детства.