Свиток Мертвого моря - [25]

— Как вам, несомненно, известно, раз уж вы знаете все, впоследствии фрагменты манускриптов были найдены в других пещерах — некоторые из них находились рядом с первой пещерой в Кумране, другие значительно южнее. Хэнк был одним из тех, кто собирал рукописи по кусочкам.

— Собирал по кусочкам?.. О, я понимаю, что вы имеете в виду, — кивнула Дайна. — Я видела фотографии комнаты в музее с длинными столами, на которых лежали фрагменты рукописей, покрытые стеклом, чтобы уберечь их от дальнейшего разрушения.

— Верно. Климат сохранил кожу, на которой написаны тексты, но обвалы и небрежное обращение оставило от некоторых только кусочки. Остальное, по-видимому, оторвали, прежде чем спрятать. Это похоже на большую загадочную картинку, которую нужно собирать по частям, только рукописи собрать труднее, так как некоторые фрагменты отсутствуют вовсе, а края уцелевших неровные и рваные.

— Но ведь на них имеются тексты, — с интересом промолвила Дайна, также опершись локтями на стол и положив подбородок на руки. — Некоторые из них принадлежат к известным источникам, вроде книг Библии. Если знаешь первоисточник, то собирать фрагменты куда легче.

— Снова верно, — охотно согласился мистер Смит. Она ошиблась насчет цвета его глаз — теперь они выглядели не голубыми, а серыми, как грозовая туча. — Вижу, мне незачем вдаваться в подробности. Вы знаете, чем занимался Хэнк Лейард до середины пятидесятых годов. Эта работа вполне ему подходила — у него было скудное воображение, но точный логический ум и отличная память. Говорили, что он знает о внешнем облике этих маленьких клочков больше, чем кто-либо еще. Он мог взять новый фрагмент и сразу же поместить его в нужное место.

— А что произошло в середине пятидесятых?

— Я не знаю всех деталей. Что-то, связанное с девушкой, работавшей в музее. Хэнк потерял работу и жену — она развелась с ним. Не знаю, насколько это правда, да это и не так уж важно. Главное то, что Хэнк был сломлен. Думаю, у него вообще характер был слабоват, а этот удар оказался слишком тяжелым; он не мог продолжать работу: Хэнк, как говорят наши британские друзья, перенял образ жизни туземцев — отправился в пустыню жить с бедуинами. А так как большая часть его профессиональной деятельности была связана со свитками, у него появилась странная навязчивая идея. Он был убежден, что можно отыскать и другие свитки...

— Ну и что же тут странного? — спросила Дайна.

— Опять вы попали в точку, — улыбнулся мистер Смит. — После кумранских находок половина населения Иордании и многочисленные археологи рыскали по холмам в поисках рукописей. Странной была не сама идея, а поглощенность ею Хэнка. Он иногда напоминал мне американских пионеров Дикого Запада, которые старели и умирали в поисках воображаемых золотых жил. Хэнк проводил в пустыне целые месяцы, а жить там нелегко из-за немилосердной жары и сухости. Потом он объявлялся в Иерусалиме или Бейруте, где пару месяцев приходил в себя и пьянствовал, очевидно компенсируя таким образом длительную жажду. Во время очередного кутежа я его и повстречал. Задолго до того Хэнк раскопал небольшой курган в месте, теперь находящемся на территории Израиля. Он провел там всего пару сезонов и никогда не публиковал результаты, но у меня сложилось впечатление, что это место могло быть библейской Мицпой[21]. Однако, прежде чем тратить на раскопки деньги, с трудом заработанные в университете, я хотел узнать о том, что обнаружили предыдущие раскопки. Кто-то упомянул в связи с этим Хэнка. Он был известной личностью в городе — постоянно цеплялся ко всем знакомым и рассказывал им невероятные истории о своих великих открытиях. Мне стало жаль беднягу. К тому же, протрезвев, он сообщал мне полезные сведения. У него была первоклассная память. Я его благодарил, но, очевидно, переусердствовал, так как у него вошло в привычку цепляться ко мне всякий раз, когда он оказывался в Бейруте, Все остальные его избегали, и я вскоре понял причину: в трезвом состоянии Хэнк был вполне терпим, но трезвым он бывал крайне редко, а когда напивался, то болтал какой-то несусветный вздор. Слушать его было не только скучно, а просто невыносимо.

Мистер Смит умолк, глядя на остывающий чай. Дайна впервые ощутила к нему нечто вроде симпатии — она живо представила себе его мягкое и терпеливое отношение к нудному старому пьянице. Однако картина событий все еще не обрела конкретного смысла.

— Ну? — поторопила Дайна.

Мистер Смит поднял взгляд:

— Я видел Хэнка вечером, незадолго до того, как его убили. На рю эль-Талаат есть маленький бар, куда мы хаживали. Хэнк уже успел набраться. Алкоголь расслабил все его мышцы, включая голосовые связки. Он болтал, не умолкая ни на секунду. Увидев меня, Хэнк подошел к моему столику и плюхнулся на стул. В баре было темно, но при виде его лица я сразу понял: что-то произошло. Его глаза сияли, он все время облизывал губы, словно они пересохли.

Я спросил, как дела, и Хэнк ответил, что как всегда. Это было нетипично — как правило, он тут же пускался в восторженные описания нового ключа от двери к великому открытию. Я купил ему пару порций выпивки, и мы поболтали о том о сем. Хэнк не мог сидеть спокойно, он постоянно передвигал стаканы, спичечные коробки, клочки бумаги, которые вытаскивал из карманов. Я решил, что он поймал какой-то вирус. Глаза его блестели, как бывает при высокой температуре. Когда Хэнк захотел четвертую порцию, я решил, что с него, пожалуй, хватит и лучше ему пойти домой и лечь в постель. Он бросил на меня странный взгляд, сел прямо и сказал вполне членораздельно: «Вы думаете, Джефф, что я болен. Но я здоров — по крайней мере физически. Я нашел это, Джефф! Ни вы, ни другие мне не верили, но я это нашел!»