Свирепые калеки - [14]
Вдоволь нанюхавшись, Гектор достал из гнезда кассету «Саундгарден»,[20] что играла до сих пор, – и мужчины прошли пешком полтора квартала до клуба «Амбос мундос»,[21] куда и прибыли незадолго до одиннадцати. Пять ночей в неделю в «Амбос мундос», подобно большинству клубов в Лиме, играли креольскую музыку, но по понедельникам хипповатый диск-жокей брал дело в свои руки и выдавал на-гора последние рок-хиты США и Великобритании. Мужчины переступили порог – пульсировали синие огни, все заведение медленно раскачивалось под «Перл Джем».
Плоское, загорелое, ширококостное лицо Свиттерса неизменно пребывало в движении, лучась беспорядочно прочерченными шрамами; тонкие, словно песчаная креветка, и прихотливые, как снежинки, они создавали ощущение биографии нелегкой и насыщенной событиями, а в сочетании с гипнотической силой, заключенной в изумрудных очах и распространяемой вокруг, наводили на мысль о том, что Свиттерс – человек опасный. Это впечатление, впрочем, смягчалось благодаря неизменно любезной улыбке – улыбке, что обладала способностью ослеплять даже тогда, когда умерялась, дабы скрыть поврежденные зубы, как оно обычно и бывало. (Поскольку каждый раз, как Свиттерс их залечивал, зубам по иронии судьбы тут же доставалось заново, он дал обет воздерживаться от услуг дантиста вплоть до своего сорокапятилетия.) Так что, возможно, «опасный» – не совсем то слово. Точнее было бы сказать «непростой», «противоречивый» или «непредсказуемый» – хотя для убогих душ «непредсказуемый» и «опасный» – это синонимы. Как бы то ни было, женщин его внешность не то чтобы вовсе не интриговала, и едва мускулистый гринго вошел в дверь – лихо, но при этом с достоинством, – в своем белом костюме, сдержанно улыбаясь, в панаме, из-под которой выбились два-три локона цвета бамбука, не у одной особы женского пола пульс внезапно участился.
В течение последующих девяноста минут Свиттерс танцевал с разнообразными дамами, как местными, так и приезжими, а к полуночи – в час, когда черный кот мифа бросается на механическую мышь времени, – на его орбите болталась перуанка Глория, воздававшая спиртному должное обильно и часто. Бойкая, миниатюрная, волосы коротко подстрижены – челка, собственно говоря, под стать Гекторовой; а глаза – словно «вишневые бомбы» в шоколадной глазури, причем с подожженными фитилями. Было ей лет двадцать пять – чуточку старовата на его специфический вкус, однако когда Глория прижималась к нему животом в медленных танцах, когда пробивала дырочки в его дыхании разогретым водкой язычком, тело его забывало про Сюзи, и с каждой новой кружкой пива разум все охотнее шел на поводу у тела.
Аппетит на предмет киски Глории все разгорался, и Свиттерс уже прикидывал про себя, что ее приверженность к алкоголю не слишком омрачает его перспективы. В самом деле, волосы ее растрепались, взгляд блуждал, лицо раскраснелось – в таком виде девушка была бы куда уместнее на сбившихся, пропитанных потом простынях, нежели здесь, в толпе танцующих. И тем не менее он весьма изумился, когда та пьяно шепнула ему на ухо:
– Мне желательно, чтобы ты жевал мне сиськи.
Танцуя, Свиттерс на миг отдалился от партнерши и эффектно крутнулся на каблуках. Когда они вновь оказались лицом к лицу, девушка сообщила – довольно громко и со смешком:
– Мне желательно, чтобы ты ел мою грудь.
«Жевать»? «Есть»? Возможно, дело в языковом барьере. Возможно, Глория имела в виду «лизать», «сосать» или «покусывать» – оральные действия, в которых Свиттерс охотно бы поучаствовал, – вот только с английским у нее проблемы.
– У тебя забавная манера изъясняться, – отозвался он, цитируя Гектора, и повел ее назад к столику.
Гектор сидел напротив, на коленях у него примостилась индианка – крашенная блондинка городского типа. Бдительности он не терял: все, как говорится, под контролем. В Лэнгли остались бы довольны. Свиттерсу вдруг захотелось потолковать с ним о делах, в частности, поделиться своей новой теорией о том, что ЦРУ вот-вот эволюционирует в нечто вроде автономного тайного общества (подобного клубу К.О.З.Н.И., только крупнее, лучше организованного и лучше финансируемого) – в этакую теневую структуру, основным назначением которой будут закулисные манипуляции с целью чинить помехи власть предержащим и тайно пресекать их амбиции, чтобы разведка (а истинная разведка – это торжество интеллекта, всегда на службе у безмятежности, красоты, новизны и радости) расцвела в мире пышным цветом, помогая сберечь осколки первозданной невинности рода человеческого. Увы, музыка просто оглушала, а Глория настойчиво дергала его за рукав.
