Свидетели - [19]

Но разве сын его не кончил тем же, создав для себя особый мирок, за который держался, как за спасательный круг? Эта мысль внезапно напугала Ломона. Он спрашивал себя, не предназначено ли человеку судьбой на каком-то этапе своего существования бежать от жизни в обществе и замкнуться в узко личном, безопасном мирке.

Но если это так, остается ли у человека возможность понять других людей? Разве есть основания предполагать, что у Дьедонне Ламбера, равно как у Мариетты и всех прочих, нет собственного мира, столь же недоступного для посторонних, как в прежние времена «Клуб Гармонии»?

Ломон убедился в этом на опыте отношений с Жерменой Стевенар. До встречи с ней он довольствовался, бывая в Париже — что случалось почти каждый месяц — посещением некоего заведения в районе площади Звезды, где всегда мог рассчитывать на свидание с молодой любезной женщиной в уютной обстановке и при гарантии полной конфиденциальности.

За исключением эпизода в перчаточном магазине, ничего подобного в родном городе Ломон себе не позволял — не из ханжества или боязни пересудов, а в силу своего представления о долге и возложенной на судью ответственности. По той же причине он никогда не заводил интрижек с женщинами своего круга.

Что побудило его написать исследование под заглавием «Об эволюции понятия виновности»? Не исключено, что один из разговоров с Армемье. Однажды они беседовали об изменениях в системе судопроизводства и все возрастающей роли психиатра в уголовном процессе. Ломон пространно рассуждал на эту тему, и Армемье перед уходом посоветовал:

— Изложите-ка все это на бумаге. Убежден, что «Ревю де Пари» с удовольствием опубликует вашу статью.

Сам д’Армемье был постоянным сотрудником этого журнала. Позднее, проводя долгие вечера у себя в спальне в ожидании звонков Лоранс, Ломон начал собирать материал для своего эссе и, написав, прочел его прокурору.

— Перепечатайте-ка и дайте мне.

Ломон был слишком щепетилен, чтобы поручить перепечатку кому-либо из служащих Дворца.

— У вас есть машинистка?

— Пойдите от моего имени к госпоже Стевенар, Новая улица, дом восемнадцать. Очень добросовестная особа и нуждается в заработке.

Однажды днем, выйдя из Дворца, Ломон направился по указанному адресу. На третьем этаже тихого дома ему открыла женщина, которой на вид не было еще сорока. Брюнетка, как Люсьена Жирар, такая же пухленькая, с такими же мягкими линиями фигуры и нежной кожей. Небольшая со вкусом обставленная квартирка чистотой и опрятностью напоминала монастырскую келью.

— Садитесь, пожалуйста, господин судья. Господин прокурор говорил мне, что у вас, возможно, будет для меня работа.

В тот раз Ломон пробыл у нее несколько минут, но неоднократно заходил в последующие недели, так как изрядно переделывал свое исследование и вписывал исправленный вариант между уже напечатанными строчками.

Г-жа Стевенар была десять лет замужем за начальником отдела в мэрии, который умер от туберкулеза после длительного лечения в санатории. Перспектива службы в какой-нибудь конторе ее пугала, и она предпочла печатать на дому.

Ломон привык навещать ее. Не будучи влюблен, он питал к ней симпатию и доверие, ему нравилось ее спокойствие и уравновешенность, объяснявшиеся не самоуверенностью, а, как он впоследствии понял, робостью.

Понадобилась целая зима, прежде чем однажды, уходя, он решился обнять ее. Г-жа Стевенар не сопротивлялась, не оттолкнула его, но — здесь он ее тоже понял — не позволила ласкать себя в гостиной, служившей ей рабочим кабинетом, а увлекла в спальню и погасила свет.

Если определять характер их связи, так как он определял на судебном заседании отношения между Ламбером и Элен Ардуэн, следует признать, что Жермена Стевенар стала его любовницей. Так сказали бы все. Возможно, кое-кто уже и говорит.

Хотя при каждом посещении Ломона некоторое, правда, довольно короткое время они проводили в спальне, между ними не возникло никакой душевной связи. Она все еще звала его «господин судья», а он, обращаясь к ней, говорил «мадам». Возвратившись в гостиную, они больше не обнимались, не намекали на недавнюю близость, и Жермена спокойно и уважительно объявляла:

— Ваши двадцать страниц будут готовы в пятницу.

Почему в пятницу? Так уж получилось, что он ходил к ней по пятницам. Эти посещения раз и навсегда вошли в налаженный однообразный распорядок его жизни. Ломон всегда приносил ей материал для печатания, и благодаря г-же Стевенар его исследование о понятии виновности превращалось в солидный труд, который, пожалуй, никогда не увидит света.

Не так же ли складывались ее отношения с Армемье, когда тот приносил печатать свои рукописи? Не было ли и других клиентов, которые в назначенный день переступали порог ее спальни? Мысли об этом не доставляли Ломону удовольствия, но и от ревности он не страдал.

Несколько дней Ломон с волнением спрашивал себя, не начнет ли Люсьена Жирар шантажировать его, воспользовавшись инцидентом в перчаточном магазине. Даже с г-жой Стевенар он сначала не был совершенно спокоен.

Что случилось бы, например, если бы Деланну угрожал скандалом мальчишка лет семнадцати? Состояния у Деланна не было, он происходил из скромной семьи и с трудом достиг занимаемого положения. Вопреки своему богемному виду считался первоклассным юристом и имел все шансы завершить карьеру председателем апелляционного суда.