Свидетель защиты - [6]

— Давайте знакомиться, я ваш новый адвокат, — сказал Андрей Аверьянович и назвал себя.

— Здравствуйте, — Олег кивнул головой. — А меня зовут Олег. Олег Седых. — На минуту настороженность покинула его, глаза оттаяли, и Андрей Аверьянович увидел симпатичное мальчишеское лицо.

— Я буду защищать ваши интересы на суде, — начал Андрей Аверьянович и тотчас оставил официальный тон — не вязался он с этой открытой, очень молодой и ясной физиономией. — Прочитал я материалы следствия, и не все мне ясно. Давайте вместе разбираться. Вы согласны мне помочь?

— Да, — односложно ответил Олег, не глядя на адвоката.

— Первый вопрос: зачем вам понадобились деньги?

— Нужны были, — Олег передернул плечами.

— Может быть, вы хотели что-то купить?

— Да, да, — поспешно согласился Олег, — я хотел купить магнитофон. — По-прежнему он смотрел в сторону, и Андрей Аверьянович не сомневался, что магнитофон придуман только что.

— Магнитофон вы не купили, насколько мне известно, однако денег у вас не оказалось. Вы их истратили?.

— Да, я их истратил.

— На что?

— Ну, съел мороженого, купил торт…

— Молодой человек, — Андрей Аверьянович подавил вздох, — я ваш защитник, то есть буду охранять и отстаивать ваши интересы, и вы должны быть со мной вполне откровенны, иначе я не в состоянии вас защищать. Твердо обещаю — ваше доверие, вашу откровенность я никогда не использую во вред вам. Я должен знать правду.

Олег молчал. Он замкнулся и вовсе не хотел идти навстречу своему защитнику.

Андрей Аверьянович встал, прошелся по комнате. Остановясь у окна, долго смотрел на Олега. Упрямый и потерянный сидел он на своем табурете. Андрей Аверьянович почувствовал к нему жалость. Не раздражение, а только жалость. Юноша ему нравился. Несмотря ни на что вызывал симпатию. Он и лгать-то не умеет, и изворачиваться не может, горемыка. Что же с ним стряслось? Что привело его в тот злополучный день на лестницу дома, где живет Анна Георгиевна Козлова? На эти вопросы, видимо, придется отвечать без помощи Олега Седых. Андрей Аверьянович вернулся к столу, сел.

— Что ж, — сказал он, — оставим трудные вопросы. Что вы собирались делать после окончания школы?

Олег приподнял голову, не без опаски глянул на адвоката. Никакого подвоха, кажется, не было. Против него сидел еще не толстый, но уже утративший стройность немолодой человек, у него было крупное, с мясистым носом, спокойное лицо, от широкого лба к затылку уходили глубокие залысины, глаза внимательные, но без пронзительности. Олег вздохнул с облегчением и ответил:

— Я хотел идти в университет, на филологический.

— Любите литературу?

— Да, очень люблю.

— Есть у вас и любимые писатели?

— Конечно.

— Маяковский, — подсказал Андрей Аверьянович.

— И Маяковский. Но мне ближе Есенин, Твардовский. А из молодых — Евтушенко.

— А Вознесенский?

— Н-не знаю… Мне кажется, он искусственно усложняет стихи. Их надо иногда разгадывать, как шарады.

— Наверное, это отражение сложностей жизни, — сказал Андрей Аверьянович. — Жизнь, она не проста и нередко предлагает нам шарады. «Одна из них сейчас передо мной», — подумал он, но вслух не сказал. Вместо этого спросил: — Вы и сами, наверное, пишете стихи?

— Нет, — тотчас ответил Олег. — Только иногда для стенгазеты, рифмованные подписи. Но это же не стихи. Я доклады писал, читал их в нашем литературном кружке. О творчестве Ярослава Смелякова, «Героическое в литературе и в жизни»…

Он умолк едва не на полуслове, погас и понурился. Видимо, вспомнил, где находится и как нелепо звучат здесь разговоры о литературе, о героическом. Андрей Аверьянович понял состояние Олега, подосадовал про себя, что не сумел остеречь беседу от опасного поворота. Жаль, но ничего уже не поделаешь, на сегодня довольно.

5

Средняя школа, в которой учился Олег Седых, находилась в новом районе города. В стороне от трамвайных и троллейбусных линий на просторной площадке стояло большой буквой П пятиэтажное здание. Андрей Аверьянович, тщательно выскоблив подошвы на железной решетке, вошел в вестибюль. Паркетный пол чисто вымыт, в широкие окна вливаются потоки света, и кажется, что здесь светлее, чем на улице. Только плакатиков и самодельных монтажей на стенах было многовато, они словно бы стесняли это в общем-то просторное помещение.

Пожилая женщина в синем халате, наверное уборщица, показала, как пройти в учительскую. Андрей Аверьянович поднялся на второй этаж, пересек большой зал, в котором стены были заняты репродукциями с картин русских художников — от Кипренского до Герасимова, — открыл белую дверь с табличкой «учительская».

Длинная, светлая комната, заставленная шкафами и желтыми письменными столами, была пуста. Андрея Аверьянович собрался уже вернуться в зал, когда из-за шкафа вышла высокая женщина с рулоном карт под мышкой.

— Простите, пожалуйста, — обратился Андрей Аверьянович, — мне нужно видеть Зинаиду Харитоновну Загорулько, классного руководителя 10-го «А» класса.

— Она сейчас на уроке, вам придется подождать, — женщина взглянула на ручные часы, — четверть часа. Через пятнадцать минут будет перемена.

Женщина с картами вышла. Андрей Аверьянович прошелся между столами, прочитал написанное мелом на черной доске объявление: