Свидетель защиты - [5]

На недоуменные вопросы Веры Сергеевны следователь ответил: «Что же тут непонятного? Перед молодым человеком в наше время столько соблазнов». Вообще, заключение верное — соблазнов перед молодым человеком много. Можно добавить — и не только в наше время. Но что именно, какой соблазн побудил Олега пойти на преступление?

Андрей Аверьянович вернулся к протоколам допросов. Следователь, разумеется, не мог не спросить у обвиняемого — зачем он это сделал. И он спросил. Вот что записано в протоколе:

Следователь. Когда вы задумали отобрать деньги у гражданки Козловой?

Олег. На почте, когда увидел, как она получала деньги.

Следователь. Вы раньше не знали Козлову?

Олег. Не знал.

Следователь. Как вы оказались на почте?

Олег. Шел мимо, зашел.

Следователь. На что вы хотели употребить деньги Козловой?

Олег. Ни на что особенное. Нужны были деньги.

Следователь. Может быть, вы кому-то были должны?

Олег. Нет, я никому не был должен.

Следователь. Может быть, проиграли?

Олег. Нет, я на деньги не играл.

В одном из семи следующих протоколов допроса следователь вернулся к этому вопросу, но получил примерно тот же ответ: деньги нужны были вообще, ни на что определенное обвиняемый тратить их не собирался. Странно? Если принять за исходное, что «в наше время перед молодым человеком столько соблазнов», то ничего странного нет. Тем более, что обвиняемый не запирается, признает все: да, напал, да, ударил и отнял. Вот в чем главное. Остальное — несущественно.

Несущественным посчитал следователь и то обстоятельство, что при аресте денег у Олега не оказалось. Истратил их в течение одного вечера? Куда мог истратить тридцать рублей юноша, который «вечеринок не любил, в кафе не ходил, не пижонил… коллекций никаких не собирал»? В протоколах следствия ответа на этот вопрос не было.

Андрей Аверьянович закрыл папку, аккуратно завязал тесемки, потер уставшие глаза. Не так уж оно просто, это элементарное дело об ограблении пенсионерки Козловой. Что-то стряслось с юношей, с Олегом Седых, симпатичным парнем, на защиту которого стали горой тридцать десятиклассников. Они мысли не допускают, что Олег может ограбить старуху. А он признался, что ограбил…

Засунув руки в карманы плаща, надвинув на лоб шляпу, Андрей Аверьянович шагал по улице, обдумывая дело Олега Седых. Первое знакомство с документами не дало ясности. Что ж, ведь это лишь первое знакомство, и нет оснований быть собой недовольным. Да и не испытывал сейчас Андрей Аверьянович недовольства, разве что чувствовал некоторую неловкость — не покидало ощущение, будто недоглядел чего-то, не вычитал между строк в документах. А там написано, стоит только повнимательнее вчитаться.

Андрей Аверьянович не пошел домой, а сделал добрый крюк и тихими одноэтажными улочками вышел к набережной.

За высоким бетонным парапетом не видно было воды, а сразу низкий противоположный берег, несколько домиков и за ними степь. И еще дальше неясная линия далеких гор. Над городом висело низкое серое небо, а там, над горами, неистовое, яркое, пробивалось солнце, окрашивало и плавило облака, напоминая о том, что где-то у моря еще тепло и солнечно и что пройдет хмурая осень и-снова будет лето, яркая зелень, голубое небо. Но все это пока что далеко, за горами, а здесь осенняя тишина и пустынность — ни души на том берегу, никого на широкой набережной.

Андрей Аверьянович, облокотясь о парапет, посмотрел на обмелевшую, открывшую песчаные косы и отмели реку, потом прошел вниз по течению до земляных курганов и покинутых бетономешалок — набережная еще строилась — и вернулся обратно. Чувство неловкости, вызванное ощущением, что он чего-то не углядел в протоколах, прошло, и он уже спокойно думал о том, каким путем двигаться дальше. Документы от него никуда не уйдут, пришло время познакомиться с подзащитным. Он тоже никуда не уйдет, но чем раньше увидится с ним Андрей Аверьянович, тем будет лучше.

4

Миновав проходную с окованными железом дверями, Андрей Аверьянович очутился в пустынном дворе. Перейдя его, вошел в трехэтажный корпус, по каменной лестнице поднялся в общую комнату. Отдал в окошечко вызов и сел у стены, развернув предусмотрительно припасенную газету.

Чаще всего тут многолюдно, и можно встретить адвокатов, следователей, но сегодня никто не окликнул Андрея Аверьяновича, он спокойно читал, пока из окошечка не крикнули:

— Товарищ Петров, занимайте седьмую комнату, вашего ведут!

Андрей Аверьянович пошел в седьмую комнату. Была она пустынна — стол с чернильницей, два табурета, зарешеченное окно. В комнате прибрано, а все равно кажется, что на всем лежит слой пыли, что здесь не чисто. Может быть, от специфического стойкого запаха — смесь карболки и хозяйственного мыла.

Конвойный ввел обвиняемого и оставил их одних.

— Садитесь, — сказал Андрей Аверьянович, коротким жестом показывая на табурет.

Олег Седых молча сел.

Андрей Аверьянович не торопился садиться, стоя спиной к окну, разглядывал своего подзащитного. Олег сидел, опустив голову, терпеливо ждал. У него было чистое, не потерявшее юношеской округлости лицо. На верхней губе пробивались темные усики. Андрей Аверьянович сел к столу и заглянул Олегу в глаза. Темно-серые, как у матери, они смотрели тревожно и настороженно.