Свидетель - [31]

— Всё так плохо?

— Не верьте ему, Сергей! — кричала я через дверь. — Это ложь! Подлая ложь!

— Угу, бегает голая и кричит о прошлых жизнях. Я ее на ночь даже привязал к кровати. Могу открыть, сам увидишь, — удрученно сказал Валерий.

От возмущения я лишилась дара речи.

Глава 9. Умалишенная

Гневные мысли били рикошетом по стенкам черепа, но ярости было не в кого выплеснуться, разве что в неистовые попытки смыть его запах с собственного тела. Злясь на дрожь в перетруженных мышцах и ноющую боль в пояснице, я все-таки оделась и заплела косу. Назло. Если заявится, пусть видит, что я не раздавлена.

Послышался звук подъезжающего автомобиля, я бросилась к окну. Из белого мерседеса вышел солидный господин в шляпе. Наверное, адвокат. Теперь Валерий вряд ли подпустит его ко мне. Но ведь это шанс! Я не буду сидеть покорно, я не безвольная индианка, я — человек, привыкший к свободе, и не собираюсь от нее отказываться! Ни за что!

Я дернула створку, та не поддалась, словно рамы приклелись одна к другой. Что за черт?! На ум пришло: в системе «Умный дом» всё контролируется одним компьютером: окна, двери… — доводилось переводить презентацию о таком недавно. Я закусила губу, но не успокоилась: начала махать изо всех сил, стучать по стеклу, звать на помощь. Возможно, это принесло бы результат, если бы внезапно с внешней стороны заменяющее ставни полотно не затянуло окно, скрывая от глаз площадку со стриженными кустами, и пасмурное небо, и хвойный с вкраплениями желто-багряного лес. Абсолютная темнота поглотила комнату. По спине холодной волной пробежало отчаяние, что-то перещелкнуло в голове, наверное страх.

— И солнечного света лишил, сволочь! — гаркнула я. — Погоди еще…

На ощупь нашла шнурок бра — лампа не прореагировала. Споткнувшись о бутылку на полу, добралась до выключателя — ничего. «Умный дом» отрезал от этой комнаты электричество.

Поддавшись панике, я снова кинулась к двери, наткнулась на какой-то угол, схватилась от боли за колено. А потом все равно рванула к дверному полотну, крича, как безумная, и стуча кулаками. Хоть бы одна живая душа отозвалась… Отчаяние подкатывало к горлу, но я не позволила себе опустить руки и попыталась пальцами найти замок.

Я была готова пробить выход, как граф Монте-Кристо, не сомневаясь, что получится. Но замка, как такового не было. Я билась об окно и дверь, как мотылек о стекло банки. Тщетно. И какое-то время спустя я обессилила.

Забравшись с ногами на кровать, о которую перед этим не раз ударилась, я обхватила себя руками. Душная темнота пахла алкоголем и развратом. Безнадега захлестнула меня. Я заперта… Неужели придется пройти всё, через что прошла Сона? Мои пальцы задрожали настолько, что не с первой попытки удалось убрать упавшую на глаза прядь.

Я прислушивалась к звукам, но слышала только стучащую в ушах кровь и собственное дыхание. Тягучее время ползло, залипая в пустоте. Может быть, прошел час, может, семь. Желудок скручивало от голода, но никто не нес мне еду, не разговаривал, не ходил по этажу. Словно все срочно покинули дом, а обо мне забыли.

И стало страшно.

Мне чудились пятна света то в одном углу, то в другом, сверкающие желтые кляксы, искры, будто от светляков; они рассасывались, стоило протереть глаза, и я опять тонула во тьме. Казалось, что я слепну от непроглядного мрака, и не увижу больше ничего: ни солнца, ни деревьев, ни маму… Я проглотила слезы, надо было держаться…

А вдруг это всё, что мне осталось? Что, если жизнь никогда не будет прежней: размеренной и даже немного скучной? С нудноватым, но добрым шефом; с посиделками по пятницам, счетами за квартиру, проблемами с родственниками, запутанными отношениями с отцом? И я не смогу больше смеяться с Никой и рассматривать орхидеи на ее подоконнике, не буду слушать ее рассказы о новом поклоннике и предаваться глупому шоппингу. Что, если мне никогда не придется растягиваться с удовольствием в просторном зале для йоги, где инструктор Володя веселится над нашими потугами: «Вам хорошо, но должно немножко хотеться домой»?

Сейчас мне ужасно хотелось домой. Мне было очень плохо: тянуло в животе и кровоточила душа: на каждый стук сердца по капле. Я была во власти безумца с огромным состоянием, который мог позволить себе всё. Мог даже заплатить психиатру и признать меня сумасшедшей, чтобы, наигравшись, пожизненно запереть в интернате для умалишенных. И никто, даже молчаливый водитель шефа, не пригласит меня на свидание… на нормальное свидание с цветами и мороженым; я не буду гулять с девчонками по парку после кино, не пройдусь по набережной, глядя, как над Доном летают чайки, а на каменных парапетах нахохлились мужички с удочками. Я не услышу любимой музыки, не испеку пирога с вишней, не буду экспериментировать с рецептами и не прочту ни одной книги… Больше ни одной! В груди опустело, и нутро заполнил ледяной ком.

Я сама превращусь в пустоту, и обо мне все забудут…

Сердце сжалось: вот что чувствовала Сона! Как жаль мне было ее сейчас, она казалась реальнее всех, кого я знала, будто сидела рядом, робко кутаясь в платок и вздыхая о зеленых предгорьях Гималаев. Я понимала ее теперь, только теперь… Но разве она имела что-то общее с подлецом Валерием, кроме родинки на бедре и прозрачно-черных глаз? А я — с ювелиром Матхуравой? Я всю жизнь боялась навредить кому-то, проявляла излишнюю щепетильность. В детстве тайком спасала от деревенских мальчишек черепах и лягушек вместе с братом Женькой. Не дралась никогда — пощечина Валерию была первой, раньше не поднималась рука.