Ничто не предвещало грозы, когда мы вылетали из Паракаса в сторону затерявшейся в лесах Амазонки Камизеи. Город, окруженный ультрамариновой гладью океана, исчез из виду. Часа через два под вертолетом простирались дымчатые силуэты гор и зеленые кудри джунглей, прорезанные узким рыжим следом трубопровода.
Не прошло и получаса с начала полета, как насупленное грозовое облако возникло из ниоткуда и ду́хи Амазонки принялись метать в нас ветвистые пучки молний. Видать, сиеста у них не удалась. Двигатель вертолета заглох, и Алехандро попытался посадить машину на роторе, бормоча проклятия на родном языке.
Увы, обойти гигантское дерево не удалось – мы обрушились на ветви с отчаянным треском. Несколько секунд наших воплей и жуткой тряски, и падение прекратилось – вертолет закачался в трех метрах над землей, попав лопастями в петли толстых, как тросы, лиан. Ствол накренился под весом машины. Налетел ураганный ветер. Нас качнуло сильнее, и тотчас со страшным лязгом обшивку, а затем и панель управления пробил здоровенный сук. Летательный аппарат застыл, нанизанный, будто мертвая стрекоза на игле садиста-коллекционера.
Я ударился головой об обшивку, и перед глазами поплыло. Только испанское: «que me» пилота зазвенело в ушах. Не знаю, сколько продлилась отключка, но когда я снова открыл глаза, Алехандро все еще продолжал таращиться на корягу, застывшую в дюжине сантиметров от его груди.
От удара мой мозг завис. К горлу подступила тошнота. Чили кон карно, съеденное на завтрак, активно просилось наружу… Я вздохнул глубоко один раз, другой. Отпустило. Голова перестала кружиться. Зеленое месиво джунглей перед разбитым ветровым стеклом, наконец, обрело четкие очертания. Вроде бы руки-ноги на месте. Дрожат только немного. Похоже, я отделался парой царапин и шишкой на лбу.
– Эй, ты цел? – спросил я пилота, наконец.
Алехандро перевел ошалевший взгляд на меня и неопределенно кивнул. Я отстегнул ремень и высунулся наружу. Из кармана брюк что-то выскользнуло и полетело в кусты. Ешкин кот! Паспорт! Я вылез из кабины и, цепляясь за лианы, неуклюже полез вниз. Нет, я, конечно, не орангутанг, но не хватало мне превратиться в чужой стране в нелегала!
Порыскав, я выудил из мокрой травы раскисший документ. С фотографии весело смотрел блондинистый тип тридцати пяти лет от роду – Марк Андреевич Бубличек. Смейтесь-смейтесь. Да, вот такая у меня фамилия. Зато я везунчик. Ну, или почти. Я однозначно смогу это утверждать потом, за чаркой виноградного писко. Когда выберусь…
На нос звонко шлепнулась крупная капля, и ливень окончился так же внезапно, как и начался. Мокрый насквозь, я осмотрелся: название этой загадочной местности – рейнфорест – дождевой лес – оправдывало себя полностью: вокруг все было влажным, изумрудно-зеленым. Я задрал голову вверх: неизвестные растения окружали нашу подбитую «птицу» плотной стеной, переплетали стволы ползучими щупальцами лиан, растопыривали пятерней громадные листья. В горячий воздух от терракотовой земли поднимался пар, и оттого даже после дождя не дышалось легко.
* * *
Буквально на днях случилось мне завтракать в кафешке возле дома. От ковыряния в сэндвиче меня оторвало мелодичное грудное контральто:
– Позвольте?
Я перевел взгляд от тарелки вверх и уперся в глубокое декольте в обрамлении чего-то красного. С усилием воли я оторвался от выреза: фатально красивое, не «наше» лицо, тонкий нос, роскошная смоляная грива. Я вскочил перед дамой. Железные ножки стула издали отвратительный скрежет по мраморному полу.
– Садитесь, пожалуйста!
Алые губы сложились в улыбку:
– Спасибо. Рада, что вы пришли.
– А должен был? – опешил я.
Она изумленно вскинула черные глазищи:
– Конечно. Я – Аэллà. Аэллà Келено́.
«Ну и имечко!» Я припал губами к протянутой для пожатия смуглой руке:
– Марк Бубличек. Чрезвычайно приятно. Но все-таки не пойму, чем обязан?
– Разве Анатоль, ваш издатель, не предупредил?
– Нет.
Она разозлилась и оттого стала еще притягательнее. Натуральная гарпия! Совершенно было непонятно, сколько ей лет – двадцать пять, но она чересчур серьезна, или уже под сорок, но мастерски ухаживает за кожей. Аэлла постучала по столу ногтями, настолько длинными, что тщательно подпиленные острые кончики с темным узором чуть загибались вовнутрь, как когти хищной птицы, и громко выругалась:
– Вот сволочь!
Это прозвучало как «сволàтшь». Ого, а она иностранка! Италия? Испания? Латинская Америка? Интригующе.
Она посмотрела куда-то поверх меня и деловым тоном заговорила:
– Ладно, сами разберемся.
«Прекрасно говорит по-русски, молодец, – подумал я. – А может, из наших кавказских народов? Хотя нет. Не типична».
Аэлла продолжила:
– Я представляю интересы Велимира Бореева.
«Олигархушка наш небритый?! Я-то ему на кой?» – изумился я и попытался изобразить интеллигентный интерес. Бизнес-леди танком поперла к цели:
– Господин Бореев знаком с вашим творчеством. Сейчас он подыскивает писателя, который смог бы написать его…
– Биографию? – встрял я.
– Да. Но требуется не скучное жизнеописание, а увлекательный экшен. Вы, кажется, такое умеете?
– Гм… – кашлянул я. Да уж, пожалуй, единственное, что мне осталось, – вместо нетленки написать про жизнь толстосума. И повеситься.
