Свидания в непогоду - [62]

— Точно сейчас не помню, Семен Семеныч, но и они расписаны.

— Гарно! — сказал Бидур и, допив чай, отставил стакан. — Давай-ка, Арсений Родионыч, на боковую. Ранок вечора мудренее.

Гостям постелили в столовой. Ложась спать на узкой и короткой банкетке, Арсений не думал о неудобствах; первая поездка за рулем притомила его, а начало делового разговора с Бидуром показалось убедительным, и он заснул с надеждой на успех предприятия.

— Что-то вы дуже хитрое загадали, — сказал утром Семен Семеныч, показываясь из своей комнаты. — Цельный час ночью голову ломал — никак вразуметь не мог, что к чему.

— Это так кажется, Семен Семеныч, пока не прояснится, — сказал Арсений и полез было в папку за бумагами, но Бидур остановил его:

— До конторы, Арсений Родионыч, а не то до машинного двора. Там всё на месте и обговорим.

После завтрака пошли в контору. В кабинете у Семена Семеныча лежали на столе конторские книги, счеты, мешочки с семенами, — всё разложено аккуратно. Шустров закурил; достав свои бумаги, принялся за годовой график.

— Обожди, — сказал Бидур. — Что ты по графику собираешься робить, честь тебе и хвала. Ты конкретно говори: что з меня требуется?

— К конкретному, я, Семен Семеныч, и собираюсь перейти, — ответил Шустров, задетый бесцеремонностью председателя. — Вот примерный перечень на полугодие: сколько тебе машин на капремонт поставить.

— Так… Февраль — три ДТ, два ХТЗ. Март — «Универсал». Апрель — пусто… — Семен Семеныч откинулся на спинку стула. — Не зря, значит, справки запрашивали? Расписано верно, как в аптеке. Климушкин, поди, расстарался?

— Не обошлось и без него.

— То-то дывлюсь: заглянул к нему раз — сидит с аршинной линейкой в руках, очи на лобе, а барышни без передыху арифмометрами щелкают. — Семен Семеныч звучно дунул в усы, словно мешок свалил с плеч. Сказал решительно: — Вот, Арсений Родионыч, и до меня, кажись, доходит. Обижайся не обижайся, но сдается, что это не график, а, извини, филькина цидулька… Райком-то как — санкционировал?

— Райком пока не рассматривал, — сказал, меняясь в лице, Шустров. — Но что-то ты больно смело — «цидулька». Как это понять?

— А очень просто. Вот у тебя здесь «Универсал» значится, да еще в марте. А он, между прочим, уж и в расход списан.

— Твои же сведения, Семен Семеныч.

— Мои. Да жизнь-то, вишь, не стоит на месте: вчо́ра одно было, сегодня другое… Давай теперь дальше побачим. — Бидур придвину лсчеты, откинул костяшки. — Вот три ДТ на февраль. Один, пожалуй, хоть и сейчас дам — всё одно стоит. А в феврале ни единого: самая вывозка торфа пойдет! И в марте, и в апреле ни единого. Как же это так: машины на ремонт, а в поле с чем?

— Но ремонтировать-то всё равно нужно?

— Кто спорит! И график нужен. Но не так, как в народе говорится: «Сбил, сколотил — есть колесо! Сел да поехал — ах, хорошо! Оглянулся назад — одни спицы лежат».

— Больно уж ты мрачно всё представляешь, Семен Семеныч. Без перспективы, — возразил Шустров. — Ремонт на год мы всё равно распишем. И область такую директиву дает.

Семен Семеныч собрал на лбу мелкие морщинки:

— Значит — пой песни, хоть тресни? — Помолчал. — А вот я бы, Арсений Родионыч, на твоем месте на годовой-то сразу бы не замахивался. Того гляди, надорвешься… Сам прикинь: тебе на весь год надо рассчитывать, — значит, и нам, в хозяйствах. В точку тут никак не угодишь.

— Не обязательно в точку, — согласился Шустров. — Давай, что не так, сразу и поправку внесем.

Семен Семеныч усмехнулся:

— Швыдкий ты, однако ж… На эти-то месяцы можно, пожалуй, и дать поправку, а дальше поглядим, як дело покажет.

— Ладно, — переждал Шустров, закуривая новую папиросу. — Ну, а как ты смотришь насчет того, чтобы автотранспорт всех хозяйств объединить? Одну колонну на весь район, а то и на два-три района?

— Слышал, — сказал Семен Семеныч. — Читал… Ты-то с якого боку здесь?

— Опять, скажешь, не так?

— Определенно скажу. Не в свои сани седаешь. На то есть транспортные организации, райсоветы.

— Но кому-то надо начинать? — повторил Шустров слова, которые говорил накануне дяде Косте, и поморщился: — Нет, не прав ты, Семен Семеныч.

— Як знаешь. Я свое слово сказал.

В таком духе они проговорили до полудня. Спохватившись, Семен Семеныч заспешил на ферму. Попрощались сдержанно. Когда Шустров выходил из конторы, Бидур догнал его с бумагой в руке:

— Цидульку свою забыл, Арсений Родионыч!

Шустров не стал говорить, что не забыл график, а оставил его специально для Бидура. Сунул бумажку в портфель, спустился с крыльца.

6

«Осторожничает Семен Семеныч, сам чего-то хитрит», — успокаивал он себя на обратном пути.

За ночь потеплело, проселок размяк. День был тускл, точно затянулся с рассветом, и так же тускло было первые минуты на душе у Арсения. Есть, видимо, доля правды в словах Бидура, рассуждал он. И один ли Бидур сомневается в реальности его планов? Но ведь и у него, Арсения, есть свои резоны, есть, наконец, прямое указание Узлова. Нет, он всё же будет добиваться своего…

Когда выехали на шоссе, он уже не столь опасливо, как вчера, сказал дяде Косте:

— Дай-ка малость покрутить, — и за баранкой, по-прежнему наставляемый дядей Костей, незаметно рассеял тревожные мысли.