Свидания в непогоду - [42]

— Ну, что скажете? Ведь здо́рово?

— Ничего особенного, — сдержанно сказал Шустров, возвращая Климушкину газету.

Вечером, перечитывая корреспонденцию, он подумал, что, пожалуй, покривил перед Климушкиным, — статья понравилась ему. «Интересно, что скажут другие?»

«Другие» отнеслись к статье по-разному. Лесоханов сам заговорил о выступлении газеты и похвалил его, заметив, что всё написано «в норме». Иванченко, какой-то все эти дни придавленный, не сказал ни слова. Еще через день, зайдя к Шустрову, он попросил его завезти в райком, Бересневу, материалы о ремонте техники и о запчастях.

— Кстати, Павел Алексеич интересуется, когда в «Зеленой горке» будет готов колодец на ферме.

— Это зависит от Володи, — ответил Шустров. — Скважину на два метра не дотянул, а мотор снял, и людей снял. Откуда же воде быть?

— Ну вот и скажете, как есть.

Шустрову самому хотелось встретиться с секретарем райкома, и в то же время что-то в нем противилось этим встречам. Он хорошо помнил скупое на улыбку лицо Береснева, его манеру приглядываться оценивающе к собеседнику, говорить замедленно, иногда — с чуть приметной и непонятной усмешкой; но, так или иначе, нужно было побывать в райкоме.

В назначенный день он отправился в Березово. Дорога шла через «Зеленую горку», и он решил ненадолго остановиться в колхозе. Узнав, что Береснев интересуется колодцем и подачей на ферму воды, Володя развел руками:

— Знаю, товарищ Шустров, не дело в бочках возить. Но пока не могу поставить людей на колодец. Сам должен понять: весна.

— Выходит, мне так и доложить? — уточнил Шустров.

— Так и докладывай.

Откровенное признание Володи произвело на Шустрова впечатление. «Этот человек знает, что надо делать, знает наверняка», — и оставшуюся часть пути он ехал в беспокойном раздумье.

В райкоме было тихо, лишь в приемной несколько человек оживленно говорило о весенних заботах. Дождавшись очереди, Шустров вошел в кабинет секретаря. В дальнем конце его, подперев руками подбородок, сидел за столом Береснев и, казалось, безучастно смотрел на подходившего инженера. Но, приблизившись, Шустров почувствовал под этим ровным взглядом необходимость собраться и быть начеку.

— Садитесь, — сказал Береснев, подав ему руку.

— Я только что заезжал в «Зеленую горку», — сказал, выждав паузу, Арсений. — Для автопоения там всё нами подготовлено. Дело за скважиной, но Володя не дает людей, и сейчас подтвердил: не может дать.

— Ну? — помедлил и Береснев. — Значит, Володя виноват?

Шустров молча соображал, что́ скрывается за вопросом секретаря, а тот повторил:

— Вот ведь как всё просто: Володя виноват… Так я бы его и пригласил, не отрывал вас от дела… Как думаете?

Шустров всё еще не спешил с ответом, и было похоже, что оплошности он всё-таки не миновал. В самом деле, надо было, видимо, не объяснять, что случилось с колодцем, а прийти со своим решением. На это определенно наводил следующий вопрос секретаря:

— Вы-то сами сделали что-нибудь, чтобы помочь колхозу?

— Но, Павел Алексеич… Откровенно говоря, не пойму: почему у меня или, скажем, у Иванченко должна болеть голова за Синькова? Попросил бы, как положено, разве не помогли бы?

— По-купечески, значит: кто первый с поклоном придет?

Взглянув на часы, Береснев медлительно заговорил о делах в «Зеленой горке». Он не накачивал, не инструктировал, — говорил просто, с расчетом на то, что собеседник сам сделает нужный вывод. Пообещав еще раз заехать в колхоз, Арсений доложил, о чем просил Иванченко. Береснев выслушал его молча, лишь кое-что уточнил да спросил мимоходом, с улыбкой:

— Как там ваш «Нуинладно» — хлопочет всё?

— Не берусь судить начальника, — улыбнулся и Шустров.

— А если?

— Старик, кажется, сдает, — твердея голосом, сказал Арсений и примолк, не желая наговаривать лишнего.

Казалось, всё было исчерпано, но беседа затягивалась. Секретарь порасспросил Шустрова об отце, показав, что хорошо о нем наслышан, о комсомольской работе самого Шустрова, упомянул и о статье в газете.

— Стараемся как можем, — отозвался Арсений.

— Так, говорите, семь новых установок за зиму поставили?

Шустров не говорил этого, — достаточно запомнился ему разговор на новинском проселке; значит, вопрос был неспроста.

— Да, — подтвердил он, сосредоточиваясь.

— Сколько же из них работает?

— Пока пять. У Маркова оказался неисправным баллон — будем менять. У Ильясова вот-вот должна вступить в строй.

— А почему, кстати, медлит Ильясов?

— Мы сделали всё, что нужно.

— Всё, что нужно, — раздельно повторил Береснев и, двинув стулом, неуклюже поднялся. — Вы хотя бы догадались подсказать тому же Ильясову, как лучше организовать дело? Проинструктировали доярок?

— С Ильясовым я говорил, — неуступчиво сказал Шустров.

— Что толку, что говорили, а агрегат-то бездействует!.. Ни черта и эти не работают. — Береснев ткнул пальцем в бумажку под стеклом. — У Борщаговского насос не тянет, у Прохорова — сосковая резина попорчена… Смеются доярки над такой механизацией! — и опять сел, кажется очень недовольный собой. — Видите, как оно получается, Арсений…

— Родионыч, — подсказал Шустров.

— Не очень хорошо, Арсений Родионыч, — отчетливо выговорил Береснев. — Формально, конечно, вы здесь ни при чем: установки поставили, и, как говорится, отдавай якоря. Ну а если не формально, а по существу?.. Вгрызаться надо в хозяйство, Арсений Родионыч, самому всё прощупывать. И, между прочим, дружеский совет: никогда не спешите с газетными интервью.