Свидания в непогоду - [38]

В конторе, переговорив обо всем, Лесоханов сказал Шустрову:

— Придется, Арсений Родионыч, пока с монтажом подождать. Здесь люди больше нужны, и вы тоже.

— Я — пожалуйста, — помедлил Шустров. — Но как у нас получится со сроками? Вот и Прихожин напоминал недавно требование Узлова: установить до весны не меньше шести-семи агрегатов.

— Так он, верно, забыл, Узлов-то, — неловко улыбнулся Андрей Михалыч. — И почему шесть-семь, а не одиннадцать, не пятнадцать?

«Они точно сговорились с Бересневым», — подумал Шустров, сердясь на себя за то, что затеял ненужный разговор. Заметив в нем эту перемену, Лесоханов сказал смущенно:

— Ничего… В крайнем случае — на меня ссылайтесь.

После поездки по району монтажникам дали возможность отдохнуть, сходить в баню и, само собой, отчитаться в командировке. Дядя Костя, получив деньги, отдал их на столованье заправщице нефтебазы, старой своей подружке, которую называл кумой. Агеев, принарядившись, пошел в клуб, а Петро сразу же оказался под бдительным вниманием Евдокии.

До сих пор он никого не посвящал в тайну своей сделки с новинским слесарем-торгашом, снабдившим его клиновыми ремнями. Но уже не первый день беспокоила Петра мысль: не напал ли он на след воров, которых разыскивали осенью? И как теперь быть с часами? Он мешкал, не зная, что предпринять. Между тем Евдокия сразу же после возвращения передвижки заметила пропажу часов. Близко подойдя к мужу, спросила негромко, требовательно:

— Пропил?

— Нет, — ответил Петро. — В «Новинском» они, — и рассказал, как всё было, но о подозрениях в связи с кражей умолчал.

Евдокия не могла понять, зачем понадобилось для казенного дела поступаться своими часами. Объяснение мужа не удовлетворило ее, и она разыскала на другой день Агеева.

— Не знал я этого, — смутился, выслушав ее, бригадир. — А верно, я тогда так и подумал, что дело здесь нечистое… Ладно, вы пока помалкивайте, а я с Андреем Михалычем поговорю.

Чувствуя и свою вину в случившемся, Агеев пошел к Лесоханову. Потом он никак не мог взять в толк, чего больше — досады или непостижимого удовлетворения вызвало его сообщение в главном инженере. Вначале Лесоханов растерянно покусал ногти, затем — и в мастерских это стало известно всем — неожиданно улыбнулся и, грохнув по столу кулаком, сказал — точно отвечал кому-то другому, не Агееву:

— А вы говорите… Эх, знатоки!.. Великое дело, когда у человека совесть пробуждается.

Но сейчас же он подумал, что надо поподробнее выяснить всё у самого Петра, узнать, есть ли у него деньги на выкуп часов. Найдя слесаря на площадке, он пригласил его в кладовку, к Земчину (хотелось, чтобы и парторг всё знал), и тут Петро после недолгих колебаний рассказал и о своих подозрениях.

— Это еще любопытней, — задумался Андрей Михалыч. — Значит, ты всё-таки встречался тогда с ними, с этими двумя.

— Должно быть, Андрей Михалыч. Только верно говорю: ничего не помнил, а тут будто осенило. И главное, с доильных установок много у них там всякого, в верстаке.

— Вот что, Петро, — сказал Земчин, — поезжай-ка ты завтра в Березово, в прокуратуру. Они или не они — там разберутся, а тебе самому съездить нелишне.

Лесоханов поддержал его. «Прощай, часы», — подумал Петро и побежал оформлять командировку. А Андрей Михалыч, вернувшись в контору, коротко и с явной неохотой напомнил Шустрову историю с ремнями. Под конец спросил:

— Что у вас там такое случилось?

— Я не хотел говорить вам, Андрей Михалыч, но Петро и в Гришаках запивал. Перед людьми стыдно было, — ответил Шустров.

— Нет, я о другом… Как вы не подумали, откуда и каким образом Петро достал ремни?

— Раз виноват, значит должен был как-то распутываться, — сказал Шустров. — И потом, честно говоря, я и сейчас не уверен: не на наших ли ремнях он капитал наживает — и в буквальном и в переносном смысле. Пить-то надо…

У Лесоханова дрогнул подбородок.

— Ну, знаете ли… вы это бросьте!.. С таким представлением о людях далеко не уедете.

— Далеко я, Андрей Михалыч, не собираюсь. А то, что вы пьянице потворствуете, — это факт.

Лесоханов качнулся, скрипнув стулом. На висках его выпукло обозначились вены.

— Не пойму, право не пойму, что вы за человек, — произнес он негромко.

— Самый обыкновенный.

— Кабы так… — Андрей Михалыч не без усилия собрался с мыслями. — Видите ли… Плохо, конечно, что Петро запивает, бьемся мы с этим. Но… может быть, вам мои слова покажутся странными, неуместными — это человек с чуткой восприимчивостью. Ведь разные есть люди: один стерпит обиду, другого она как ножом полоснет… И еще скажу (вены разгладились, но слова всё еще давались с трудом): на людей надо бы почеловечней смотреть, Арсений Родионыч. И не из вчерашнего дня смотреть, а из завтрашнего: как должен работать? Как жить?

Арсений промолчал. Обоим разговор был неприятен.

2

Всё привычней становилось Шустрову возвращаться в Снегиревку из поездок по району, как к обжитому пристанищу. Так после дневных хлопот приглянется иному полеводу раскинувшийся в палатках стан, и сладким покажется дымок походной кухни, и успокоительным отдых на сенном душистом матраце. Что ни говори, а гравийные дорожки поселка — надежней деревенских троп, и хотя не твоя, но знакомая постель лучше случайной койки, застеленной несвежей простыней. Приятно было к тому же сознавать, что дела выполнены, знать, что в конторе лежат для тебя письма от Муськи, и чуть волноваться в ожидании встреч со снегиревцами.