Свидание на Аламуте - [13]

Американка повалилась на кровать, задыхаясь от хохота и задрав к лепному потолку свои бесподобные коричневые пятки. Шкипер сидел с глупым видом, пока до него не дошло, и ледяной взгляд Лис пал на его голову, как кара небесная. Она, сидя в кресле, изловчившись, босой ногой ловко пихнула его в плечо, и он повалился на пол. В ту же секунду ее ступни стиснули голову Шкипера, прохладная кожа подошв обвила не очень бритые щеки и, склонившись над пойманным в плен другом, девушка проговорила с угрозой:

— Родной, даже и не думай! У тебя там будет только один вариант, КОГО ОБЛИЗЫВАТЬ!

Через час, после заказанной в номер бутылочки виски, которое Мари безбожно разбавила содовой, общая концепция вырисовалась. Флэш-моб, приглашающий всех девушек по имени Мадлен на соответствующую станцию метро, должен был собрать народ в сквере на бульваре Мадлен. Место это как раз находилось между Министерством юстиции на Вандомской площади и Министерством внутренних дел на рю де Соссэ, и это вселяло надежду на то, что акция будет достаточно громкой. Дальнейшие детали «движняка» прорисовывались легкими штрихами: строится небольшой помост из пластика и дюраля, арендуется повар из ресторана «Люка Картон», что на площади Мадлен, с запасом взбитых сливок, крема и цукатов, организаторы звонят в колокольчики и прыгают. Затем повар обрабатывает участниц конкурса, а желающие из публики поглощают все это великолепие прямо с тел участниц за… за скромную сумму в размере ста евро.

— А участники будут? — опасливо спросил Шкипер.

— Будут, — заверила его Мари. — Более того, все пройдет корректно и организованно.

Шкипер вздохнул: «У нас бы просто всех передавили!»

Таким образом, Мадлен «вылизывается», полученная торсионная энергия уничтожает мусор в церкви и вокруг, энергетический танец закрепляет успех, и все полученные средства перечисляются на счет профсоюза уборщиков. В перерывах специально подготовленная группа из отдельных участников читает симороновские произведения собственного сочинения… В общем, получается маленький, типично парижский веселый бордельеро на грани хулиганства. За поэтами решено было ехать прямо сейчас в один из ночных клубов Латинского квартала.

Вечер уже набух темно-синим и светился многочисленными огнями в окна номера.

Уже стоя в дверях, Шкипер спросил:

— Лис, а наша Мари участвовать будет? Ну, эта…

Лис посмотрела на него странно, потом обернулась к американке и что-то сказала ей. Та рассмеялась. В следующую минуту девушки вышли на середину комнаты, обнялись и… почти одновременно совершили маленький стриптиз: одна расстегнула сзади лифчик, а вторая сбросила халатик.

Шкипер от вида двух сочных, тронутых хорошим загаром обнаженных бюстов ойкнул, покраснел и юркнул к себе в комнатку. Его провожал заливистый хохот.

Тексты Майя, Махаб аль-Талир и другие

Примерно в то время, когда от отеля «Фамиллиа» на рю дез Эколь, одиннадцать, отъехал алый «феррари» с хохочущей Мари Валисджанс за рулем и ее спутниками, недалеко от них, на площади Конкорд, в известном отеле «Крийон», памятнике восемнадцатого века, в ресторане «Обелиск» обедали Майя и Махаб аль-Талир. Араб был в светло-салатовом костюме с белым галстуком и в своем неизменном тюрбане, девушка — в только что приобретенном, из коллекционного бутика, брючном костюме от Carago — изумрудном комплекте с яшмовыми пуговицами. Короткие волосы Майи были обработаны одним из лучших парикмахеров отеля, и теперь девушка все время старалась украдкой заглянуть в любое попавшееся на пути зеркало. Она не могла поверить, что простая стрижка смогла волшебным образом сделать ее волосы в сотню раз пышнее, чем они были до пересечения всех государственных границ.

Майя разговаривала с арабом по-английски.

— …и я напомню, что происхожу из рода суфиев, поэтому могу относиться к исламским ценностям более объективно, чем мои соотечественники, — говорил Махаб аль-Талир, намазывая серебряным ножом на половинку булочки крем из мидий с шафраном. — И надо сказать, что собственно персов, если отслеживать их генеалогию от ариев и их пророка Заратустры, в нынешнем Иране почти не осталось. В Иране они называются гебры. Они все так же исповедуют зороастризм, поклоняются вечному огню…

— О! У нас, русских, тоже есть такое понятие — Вечный Огонь! — прокомментировала Майя, пробуя рагу из тонких ломтиков мяса молодого кролика с шафраном. — Вы были у нас…

Араб благосклонно кивнул. В его смуглых тонких руках нож казался хирургическим скальпелем.

— Да, меня возили туда, в ваш Парк Победы, в ходе обзорной экскурсии… Так вот, они все так же умирают, глядя в небо, и собака для них является священным животным. Большая белая собака… Если человек умирает одиноким, и за его душой приходят демоны Аримана, то собака отгонит их своим лаем. А вот для мусульман собака — грязное животное. В Иране вы не увидите ни одного человека с собакой.

— Их что, запрещено держать? — поразилась девушка, моментально вспомнив шарпея Ромку.

— Почему же? Держать разрешено, выгуливать нельзя. Тонкости восточной культуры! Так вот, большую часть населения Ирана составляют фарси или парси — это азербайджанцы, но до того арабизированные, что, собственно, ничто не мешает нам называть их арабами. Кстати, парси живут обособленными общинами еще и в Индии. Только там они называются парсы. Фредди Меркьюри… знаете такого?