Свидание на Аламуте - [14]
— Конечно! — Майя воскликнула это с полным ртом и застыдилась.
Но араб не обратил внимания. Он равномерно распределил крем по булочке и придержал ее безупречный кружок в смуглых худых пальцах с очень белыми холеными ногтями.
— Так вот, Фредди Меркьюри был парсом. Его настоящее имя — Фаррух Балсара. И похоронили его по зороастрийскому обряду — в Башне Молчания. Его кости ссыпали внутрь, смешав с костями других мертвых.
Майя уже заканчивала с кроликом; официант, весь черно-белый, в похрустывающем фраке, принес второе блюдо — филе копченой пикши. Крепкий, наваристый, пламенеющий жирными кружками бульон с плавающим в нем стручком красного перца появился на столе в фаянсовых пиалах. Свет пышных люстр под потолком заливал это тихое заведение, но почему-то над каждым столом плавал легкий полумрак, окутывая сидящих, а весь зал тонул в дымке, глушащей голоса, звуки, звон посуды. На миг Майе почему-то вспомнилась ТА самая Башня — место, о котором потом рассказывал человек в камуфляже, да и Алексей… Дакма! Башня Авесты с воронкообразным верхом, куда с грохотом сваливаются выбеленные дождями и ветром, вычищенные грызунами кости. Последний ломтик кролика встал костью в горле. Майя закашлялась.
— Да… я читала, — выдавала она, торопливо ловя на столе салфетку.
— Ну, вернемся к гебрам. Они трудолюбивы, смиренны, предпочитают жить в гармонии с миром, и… и мир отвечает им тем же. Не зря в Иране на ключевых должностях в бизнесе, культуре так много гебров. Они — наши союзники в какой-то мере. Кстати, в Иране есть и замкнутые иудейские общины. Они, как ни странно, ненавидят Израиль и сионистов. — Махаб аль-Талир улыбнулся и отправил булочку в рот.
Девушка неуверенно орудовала ножом для рыбы, разрезая филе.
Араб взялся за бутылку вина, стоящую на столе; это было легкое белое калифорнийское вино, по его уверениям, ничуть не хуже старого французского. Майя проследила за движением Махаб аль-Талира настороженно. Он понял ее немой вопрос и рассмеялся.
— Вы все время забываете, моя дорогая, что я суфий… Между прочим, то, что мусульманину запрещено пить вино, — наиболее стойкое заблуждение Европы, неизбежное в созданном ею мифическом образе исламиста.
— А как же Коран?
Араб пожал плечами. Откинулся в кресле с высокой спинкой, поднес к чувственным губам бокал.
— В Коране нигде ПРЯМО не сказано о запрете на питие вина для мусульманина. Есть несколько сур, которые порицают хмельное состояние, то есть опьянение как таковое. Жизнь умного мусульманина регулируется не столько Кораном, сколько хадисами — примечаниями к нему или, если можно так сказать, вольными толкованиями. Сур в Коране примерно в десять раз меньше, чем хадисов к нему. Так вот, один из хадисов прямо говорит о том, что мусульманин, выпивший вина, перед встречей с муллой обязан прополоскать рот! А уж как и когда он это будет делать — Аллаха не интересует.
— Ну, хорошо, — Майя с удовольствием взялась за бокал, наполненный ее спутником. — Давайте вернемся к нашей теме, Махаб. Вы говорите, нам помогут… гебры, да?
— Да. Асаф Хасан аль-Хамид, один из влиятельных чиновников в иранском МИДе, выступил инициатором приглашения Добровольной инспекции — это лучше, чем американцы из МАГАТЭ. Так вот, дорогая Майя, всему миру известно, что строящаяся электростанция в Бушере отработает на собственных иранских запасах урана лет пять-шесть, а потом он закончится. Нужно будет использовать обогащенный уран русского или американского производства. Или строить все новые и новые газовые центрифуги для обогащения урана. Он это и делает — строит. Но для нормальной работы реактора АЭС степень обогащения может быть ноль, пять-шесть процентов, и этого достаточно. А вот для создания атомной бомбы уран должен быть обогащен примерно на девяносто процентов.
Махаб аль-Талир незаметно огляделся. Они сидели в самом центре зала «Обелиска», за мраморным фонтанчиком, и это место было самым лучшим. Они были на виду, и в то же время от ближайшего посетителя их отделяло по меньшей мере три столика.
Араб не торопился приступать к филе из копченой пикши. Он лениво взял из вазы грушу и стал очищать ее, все так же виртуозно орудуя ножом.
— Запад считает, что Иран накапливает именно этот, высокообогащенный уран. Где его хранить? Любой завод или хранилище на земле будут немедленно обнаружены со спутника. Один из вариантов — та самая скала Аламут.
— То есть… в скале?
— Можно и так сказать. Видите ли, Аламут представляет собой очень старое скальное образование. Сама скала — как палец, воздетый на горном плато. Палец, приваренный породой к очень старому и крепкому массиву Эль-Бурс. Представьте себе, что внутри Аламута спрятана гигантская каменная колба. Камень — лучший изолятор для радиоактивных элементов. Думаю, что у этой колбы есть и мощная свинцовая защита. Постоянно действующий источник на скале дает необходимое охлаждение. Либо это так, и хранилище находится под исследовательским центром, либо… — Махаб аль-Талир тонко улыбнулся, последняя стружка с груши рухнула в хрустальную вазочку, — либо это не так, и Запад ошибается.
— Так что… мы полезем в скалу?
