Светлые века. Путешествие в мир средневековой науки - [91]

.

Воздержавшись от прогнозов, каноник поступил благоразумно: браться за предсказание болезней короля было рискованно как с богословской, так и с политической точки зрения. Как и советовал ему Куртене, Фузорис хотел присоединиться к следующему французскому посольству в Англию, однако его прошение дважды отвергли. Возглавлявшим делегацию епископам не нравилось, что в тлеющей гражданской войне между двумя ветвями французской королевской семьи Фузорис симпатизировал бургундской фракции. В июне того же года мастер отправился к английскому двору в Винчестер за свой счет. Архиепископ и епископ, которые давали показания в суде, вспоминали, что не единожды видели, как Фузорис разговаривал с англичанами у зала заседаний совета. Более того, они заявили, что он часто опаздывал на обеды или даже совсем пропускал их[429]. Как свидетельствовал сам Фузорис, он пытался отыскать Куртене, но признавал, что действительно несколько раз вступал в разговоры о перспективах брачного союза и вероятных исходах возобновившейся войны. В какой-то момент Куртене все же представил каноника Генриху: Фузорис преподнес королю астролябию и несколько книг о приборах и об их использовании. Король, который астрологам не доверял, беседовать с ним не стал, лишь вежливо поблагодарил его на латыни и французском. В последний день посольской миссии Фузорис получил наконец бóльшую часть денег, которые задолжал ему Куртене, и отправился в долгий путь обратно в Париж.

Через полтора месяца его арестовали. Несколько месяцев Фузорис провел в тюрьме, а после освобождения ему было запрещено возвращаться в столицу. Действительно ли он шпионил в пользу англичан, или его просто некстати занесло из медицинской астрономии в политику, скандал в любом случае положил конец его парижской карьере. Другие лица, попавшие под подозрение в шпионаже и представшие перед судом одновременно с Фузорисом, были освобождены без предъявления обвинений. Но всем им повезло больше, чем Ричарду Куртене. В сентябре 1415 года, всего через две недели после ареста Фузориса, Куртене пал жертвой дизентерии, которая свирепствовала в английской армии, осаждавшей Арфлер. Ему было всего 35 лет. Генрих V лично закрыл епископу глаза и приказал похоронить его тело в королевской усыпальнице в Вестминстерском аббатстве. Когда в 1422 году скончался сам Генрих, ноги Куртене пришлось отрубить и поместить ему же под мышки, чтобы освободить место для гроба его друга и господина.

Только один из знакомых нам монахов-крестоносцев 1383 года умер во Фландрии – это был приор Хатфилда. Остальные переболели дизентерией и отступили в составе армии Деспенсера, когда к городу подошло французское подкрепление и стало ясно, что осада Ипра провалилась. Англичане сперва укрылись в крепостях, захваченных в начале кампании, но вскоре в обмен на скромные выплаты сдали и их. Новость об отступлении потрясла юного короля Ричарда II. В панике он немедленно вскочил на коня и проскакал 75 миль, отделявшие Давентри от Лондона. Посреди ночи он заявился в Сент-Олбанс и реквизировал лошадь аббата – «как будто собирался прикончить короля Франции той же ночью», иронизировал монастырский хронист[430].

Общественность, которая аплодировала Деспенсеру и горячо приветствовала его авантюру, разделила ярость короля. Милитаристские течения в Церкви давно вызывали беспокойство: «Петр проповедовал, но нынешние папы воюют», – саркастически замечает Джон Гауэр в поэме, написанной на латыни несколькими годами ранее. Недовольство затянувшейся Столетней войной высказывали и одиозный церковный реформатор Джон Уиклиф, и его сторонники. Виклифиты осуждали прелатов за то, что те «треплют языком, распространяя эдикты Антихриста и посылая христиан воевать друг с другом». Особую ненависть они питали к проповедникам, убеждавшим прихожан финансировать Крестовый поход:

«Они не дают прихожанам Святых Даров – не позволяют им причаститься Тела Христова, пока те не выплатят десятину и пожертвования, пока не дадут удалившимся в мир священникам денег на убийство христиан. И если люди сомневаются, пусть они узнают правду о том, как епископ Нориджа отправился во Фландрию, убил там много тысяч христиан и превратил их в наших врагов»[431].

Самого епископа низложили в октябре, когда армия добралась до дому, а парламент собрался в очередной раз. На заседании царила такая суматоха, епископ был так взбудоражен и сбит с толку сыплющимися на него упреками, что умолял парламентариев назначить дополнительное слушание, надеясь, что тогда сможет лучше ответить на их обвинения. Несмотря на протесты и возражения Деспенсера, его признали виновным по всем четырем пунктам обвинения: в том, что он так и не собрал армию обещанного размера; в том, что ему не удалось продержать войско в поле ровно год, как он обещал; в том, что он не сообщил королю имен своих командиров; и в том, что он отказался разделить командование с достойным полководцем[432]. Лишившись всех своих мирских активов, Деспенсер убрался в Норидж и бóльшую часть следующего десятилетия занимался исключительно делами епархии.

Джон Вествик тоже пропал из виду на десять лет. Хронист Томас Уолсингем писал, что все монахи Сент-Олбанса – кроме бедняги приора Хатфилда – вернулись в свои обители, где их милостиво приняли. «Никогда уже не обрели они прежнего здоровья, – рассказывал Уолсингем, – но все они пользовались неожиданной благосклонностью аббата»