Светлые поляны - [77]

Такой экзамен устроил, что родители в Черемховке переполошились: что бы это значило?

Ребята ответили толково, с примерами. После всего председатель составил бумагу такого содержания:

«Директору средней школы села Краснополье

от председателя колхоза «Страна Советов»

тов. Блина М. Д.

Представление

Сим представлением довожу до Вашего сведения, что учащиеся Виктор Черемуха, Шурик Васильев, Владимир Мазеин и Доня Петрова всю летнюю ботаническую практику работали полным трудом на полях колхоза. Ими в общей сложности выполнена большая работа, которая в переводе на трудодни означает — триста сорок две единицы. И в данный момент вышеуказанные товарищи помогают хозяйству выполнять социалистические обязательства по сдаче хлеба государству, суша хлеб на местном сушильном агрегате. Отпустить их на подкормку ботанической грядки не имею условий, так как заменить их нет никакой возможности.

Экзамен у товарищей по вопросам знания агротехнических приемов и особенностей почвы принял самолично. Лист с выставленными отметками прилагаю. Прилагаю и заверенную бухгалтером справку о трудоднях.

К сему уважающий Вас председатель

к-за «Страна Советов» орденоносец

Макар Блин».

Прилепил на лист свою, колхозную, печать, заклеил «представление» в конверт и отправил с почтальонкой, наказав вручить лично директору школы.

После отправления письма за делами и забыл про «ботаническую грядку» председатель. Но вскорости погожим днем к току подкатил ходок. Из ходка вылез человек какой-то колючей наружности: взгляд колючий, рыжие брови — колючие, подбородок — колючий, нос смотрит тоже остро-колюче.

— Кто тут будет товарищ Блин? — спросил человек колючим голосом.

— Я, — сказал председатель. — Чем могу служить?

— Антон Антонович Кожедеров, директор средней школы. Будем знакомы.

— Будем, — сказал Макар Блин, сразу как-то оробев перед директором с такой колючей наружностью да еще и такой страшной фамилией.

«Дернул меня черт с этим представлением! Может, и впрямь у них там без грядки нельзя человеку лето зачесть».

— Я получил ваше письмо, Макар Дмитрич, — сказал директор.

Увидев, что один ботинок, правый, у Кожедерова неестественно ярко блестит, Макар Блин моргнул Доне, и та мигом прикатила от печей деревянный чурбачок.

— Ничего, — сказал Кожедеров про свой протез, — деревянная нога иногда оказывается полезнее настоящей. Тут недавно добирался я на машине, трехтонка и забуксовала. Под рукой ни талинки, ни хворостинки, чтобы под колесо подсунуть. Я ногу и подставил — вылезла, представьте себе, за одну секунду. А ногу я наутро рашпилем да наждачной бумагой выправил.

Директор присел на чурбан.

— Так я получил ваше письмо, — повторил он, глядя председателю прямо в глаза.

Макар Блин не выдержал этого колючего взгляда.

— Вы, конечно, извините, возможно, что и не так я выразил, а может быть, вообще неправильно я поставил вопрос о грядке, — проговорил председатель, с трудом соображая, зачем же директор школы пожаловал самолично. И хотел было голова продолжить речь с извинениями за горячность, но директор его опередил:

— Большую мысль вы подсказали нам, Макар Дмитрич, своим «представлением». Вместо грядок взять у колхоза настоящие поля и на них учить ребят.

— Чему учить? — спросил Макар Блин.

— Ну, любви к земле.

— Этому, мил человек Антон Антоныч, на мой взгляд, не учат. Любовь к земле ведь не арифметика, чтобы можно было запомнить четыре действия да и шпарить вовсю. Любовь к земле сначала входит в человека с молоком матери, а потом с нашим общим воздухом да общественным хлебом насущным.

— Возможно, я не так выразился. Да суть не в выражении, а в деле. Ваш колхоз самый близкий к нам. Дадите поле?

— Надо подумать, — сказал Макар Блин. — Поле, оно ведь не корабельная рында: разок в три дня надраил, да и ушел, пускай на здоровье сияет. Полю нужны хозяйский глаз и руки.

— Согласен с вами. Руки у нас есть, а ваш глаз поможет.

— В помощи не отказываю, а о поле давайте завтра поговорим с членами правления.

Кожедеров согласно кивнул головой и замолчал. Казалось, что молчание его тоже колючее.

— Так на грядку прислать? — спросил Макар Блин больше для того, чтобы нарушить это молчание.

— Кого?

— «Вышеперечисленных товарищей»?

— А, — улыбнулся Кожедеров, и улыбка неожиданно получилась удивительно теплой, неколючей. — Не надо. Это наш завхоз постарался.

Долго сидели Макар Блин и Кожедеров, говорили о всякой всячине. Об уборке, о неважной погоде, о плане хлебосдачи, но, с чего бы ни начинался разговор, обязательно он сводился к одному и тому же — к ребятам. Директор был поражен: председатель знает оценки его учеников, да не как-нибудь в общем, а у каждого по четвертям, знает, что Витька силен в русском языке и литературе, а Владимир Мазеин — в математике и рисовании, что у Шурика нелады с грамматикой, а Доня, напротив, отличница в этом деле, и он, председатель колхоза, обязал Доню помогать Шурику до тех пор, пока у того в дневнике не наступит «положительный баланс».

Так и сказал Макар Блин — «положительный баланс», отчего директор расхохотался и, впервые закурив трубку с длинным, витиевато изогнутым мундштуком, предложил: