Светлые истории - [61]

Чтобы закрепиться, как все, ей понадобилось два года. В то время ее благодарность опекуну была такова, что если бы Дима захотел от нее того, чего мужчины обычно хотят от женщин, она не смогла бы ему отказать.

Про «если» гадала она не беспочвенно. Было несколько моментов, когда Дима видел в ней женщину.

В одну из запарок со сдачей программы ей поручили распечатать страниц триста документации на новом лазерном принтере, на котором еще никто толком не работал. Документация была ограниченного пользования, компьютер с принтером стоял в чужой узкой комнатушке, перед печатью в принтер надо было вставлять картридж и загружать русские шрифты, которые никак не загружались, после ошибки надо было снова загружать шрифты, — они с Димой метались между принтером и компьютером, невольно касаясь друг друга в узости стен и мебели, и в какой-то момент интуиция ей подсказала, что Дима задевает ее специально, да еще косит глазом за вырез блузки, когда она нагибается над принтером.

В другой ситуации Ира обязательно бы посочувствовала мужчине за его неизбежное разочарование — надо было очень постараться, чтобы таким осторожным образом ощутить или увидеть ее маленькую грудь, скрытую бюстгальтером и комбинацией. Но раскрасневшейся и очумевшей от страха не успеть женщине в ту пятницу было не до романтических настроений.

Им повезло: они успели все распечатать, и у них не случилось субботнего продолжения, которое могло бы стать очень неловким. Повезло, потому что слишком все походило на юношеские игры, когда ее отношения с ребятами заканчивались после того, как они хватали ее за грудь. Юные наглецы делали ей больно не столько физически, сколько выражением своих лиц, стекленеющих от расстройства; как будто они надеялись невесть на что, а она их обманула.

Были у нее еще неловкие минуты на частых тогда в отделе посиделках с вином и танцами, на которые нужно было ходить, чтобы влиться в коллектив. Ирина никогда не понимала толк в вине и еле выпивала за вечер один бокал, чтобы не расстраивать выпивающих мужчин. Если бы не пьянка, на которой ее заставляли произнести тост, она бы, может быть, воспринимала эти вечера не как обременительную обязанность. Ведь все заканчивалось танцами, а она любила танцевать. До замужества каждый выходной они со Светкой бегали в городской сад на танцы, как на приключения, чтобы целую неделю потом обсуждать своих партнеров.

На танцах в отделе недостатка в кавалерах не было. В их коллективе было пять женщин на пятнадцать мужчин, в других — и того меньше. И ей нравилось, что в этом выпившем мужском многообразии у нее был опекун. Если бы Дима еще не пил и не приставал за столом, пытаясь подливать вино и рассказывать глупости о пользе алкоголя, он бы ей нравился больше.

Опекун на таких вечеринках был полезен. Ограждал от безбашенных пьяниц — вроде того солидного вроде бы мужчины из соседнего чисто мужского отдела, командированного звать женщин на танцы. Они всего-то попросили его пять минут подождать за дверью, пока тостующий договорит, а он так распалился, что подскочившая к двери первой Ирина невольно услышала, как он убеждал Диму: «Мне они не нужны потом. Может быть, я сейчас хочу Ирочку…». Услышав, что он хотел с ней сделать, Ира даже опешила. Почему она и не терпела пьяниц — кроме гадости, ждать от них было нечего. И очень была благодарна Диме, сдержавшего этого нахала.

Подвыпив, Дима старался танцевать с ней чаще других и неуклюже выбирал разные места и моменты, чтобы побыть с ней наедине.

То он тащил ее на первый этаж, если там устраивали общую дискотеку предприятия, на которой им было легче потеряться, то к себе в комнату — послушать и потанцевать под музыку, которая была на его компьютере.

Ей было интересно наблюдать за мужским порывом. Она старалась не краснеть и не выдать, как часто стучит ее сердце, — ждала, что будет дальше.

Однажды они почти обнимались, потому что танцевать иначе на пятачке около компьютера Димы было трудно. Ирина уже чувствовала поднимающееся по телу тепло и загадывала, что он придумает в этой комнате с жалкой мебелью: сядет на расшатанный стул у компьютера и возьмет ее к себе на колени или взгромоздит на старый канцелярский стол — и не представляла, как ей себя в таком случае повести. Ерзать на коленках или на столе казалось ей не солидно. Все-таки у нее сын уже почти школьник.

Дима не смог ни на что решиться. Он, как ее муж, был слишком робок и неловок с женщинами. Впрочем, другого она бы к себе не подпустила.

А муж Ирины в то время числился провинившимся. Ему совсем нельзя было пить, а он снова пришел с работы пьяным и два дня тяжело болел. В его семье никому нельзя было пить. Свекор со свекровью от водки дурели. Свекровь на следующий день после пьянки не помнила, что говорила. Зато Ирина хорошо запомнила все ее слова.

Спасибо ей, конечно, что согласилась на размен своей большой квартиры, и теперь они живут раздельно, но наговорить она успела столько, что Ирина не хотела ее видеть и не собиралась ей лицемерить.

Мужу нельзя было пить из-за неважного здоровья. Последний раз он болел очень сильно, обещал, что больше капли в рот не возьмет, и вот опять обманул.