Светлые истории - [58]

— А мы столько рыбы наловили, что не увезти! Коля подтвердит. На таком замечательном озере в степи были — одни камыши вокруг с верблюжьей колючкой и полынью, и ни души. Накупались, назагорались. У нас здесь друзья служат. У них на том озере местечко оборудовано. Палатка, кострище, мангал. И вот вы представляете — никого в степи, кроме нас! Каждый день — уха, солнце печёт. Я вся чёрная, как из Африки! Отдохнули замечательно! Степь, ильмень, тишина, солнце, рыба, помидоры, в село ехать далеко — через паром. Никакое море не сравнится…

— Вы молодые, что вам, — порадовалась вместе с супругами баба Шура. — Вот я ноги унесла — чудо какое! Уж так довольна, что еду. И люди хорошие попались.

— А ведь скоро Верхний, — посмотрела она в окно на проплывающий мимо обыкновенный в этих краях полустанок с жёлтым игрушечным вокзалом и пропахшим хлоркой глиняным туалетом без дверей, перекрытым перегородкой в виде буквы «т».

В Верхнем продавали лучшие арбузы. Весь вагон стал собираться, и Александра Ивановна занервничала, поддавшись общему азарту.

— И мне бы арбузик! — попросила она молодого человека. — А то скажут: в арбузных краях была и не привезла! Только получше выбери. Уж постарайся для бабки. Сколько ж они стоят? Рубль, а то и два.

— Я, пожалуй, тоже выйду, — сказал Николай.

«Дьявольщина!» — огорчился юноша. Арбузы наверняка стоят рубля три-четыре, но он собирался сказать бабке, что купил по рублю, а теперь из-за мужика так не получится: «Подумает ещё о благотворительности и будет презирать».

Арбузы, точно, не отдавали дешевле трёх рублей, но были они сахарного сорта, по пуду весом — в Москве таких не купишь.

Александра Ивановна правильной цене очень огорчилась.

— Лучше и не покупать, — сказала она, растерянно поглаживая рукой по огромному арбузу. — Нет, всё не так теперь. Какая дороговизна везде.

— Арбуз замечательный! — убеждали её супруги.

— У меня уже помешалось всё, — махнула рукой Александра Ивановна. — Столько вещей набрала: и помидоры, и рыбка, и виноград. А тут арбуз ещё бог надоумил. Не допереть, нет!

Она говорила будто безразлично, но лучше бы как-нибудь по-другому, потому что парню казалось — он виноват. Он решил, что зря купил этот проклятый арбуз, и что всё у него получается не так, как нужно.

Рассуждавшая вслух баба Шура между тем смирилась с покупкой. Она уже хотела и внука обрадовать, и надеялась, что сын её встретит и поможет дотащиться, — а не поможет, так последней пятерки ей должно хватить на носильщика и таксиста…

От разных мыслей Александре Ивановне стало нехорошо, и она прилегла. Супруга Николая принялась за чтение купленной по случаю роман-газеты, а он пригласил юношу в тамбур, подышать.

Николай работал в НИИ, ему нужен был программист, и он предложил молодому человеку, который учился на старшем курсе, подумать об этом. Как раз об этом юноша теперь не мог думать, он думал о другом. Николай ему рассказал, покуривая и посмеиваясь, как супруга отдыхала на озере, и у юноши кружило голову от представлений, как она там голой загорала, ходила и плавала, и какое загорелое у нее тело.

Время летело быстро, как всегда бывает к вечеру, — и горизонт уже начал темнеть, когда мужчины услышали в вагоне волнение и перебивающие друг друга голоса.

В проходе перед их купе, из которого, кроме рыбьего духа, потянуло запахом лекарств, стояла супруга Николая. Она сказала, что бабушке совсем плохо: задыхается, часто дышит и не может открыть глаза.

— Понесло её за три моря. В больнице не долежала. Хорошо, что врач в вагоне оказался. Вдруг умрёт?

Всё это было неприятно — лишние заботы.

Из купе к ним вышла проводница и сказала, что умирающую можно снять только в Саратове.

— Я не думаю, что умрёт, — решил сомнения доктор. — Укол сейчас подействует, жара спадёт — ей непременно полегчает.

Ночью бабушке действительно полегчало. Она грустно смотрела на людей, точно просила прощения за беспокойство. И дышала хорошо, только иногда страшно похрипывала.

Николай пошел курить. Его притомившаяся супруга прилегла и тихонько вздыхала во сне.

Юноша перенервничал и устал от обстановки походного лазарета, в котором смешались запахи лекарств, пота, рыбьего жира и помидор. Он хотел бы поспать, но ему показалось, что с ним говорит Николай и уже давно. А так не хотелось отвечать! И вообще ничего не хотелось.

Вместо благостной дрёмы одна за одной к нему приходили колючие иголочки — они застревали в мозгу и больно кололись. Он уже догадался, что иголочки-завоеватели — это слова, требующие ответа, хотя не желал этого знать… А слов приходило всё больше, из иголочек они превратились в камни, разбивающие гулкую пустоту, потом в целый камнепад, в тревожную лавину, и, наконец, родили смутные образы.

«Я знаю, чему равно произведение по годам, — угрожающе говорил Николай, заставлял парня решать задачу. — Мне надо дать прогноз его изменения. Я хочу на основании данных за 20 последних лет разложить приращение этого произведения на сумму приращений компонент и найти искомый закон».

Юноша будто очнулся, покрывшись холодным потом. «Какая чепуха», —неуверенно подумал он. Оказывается, он сидел на скамеечке около озера, рядом с Николаем, и согласно кивал головой на предложение распределиться к нему.