Светлые города (Лирическая повесть) - [46]
— Что вы, Зина! — ответил он, опустив голову и восхищаясь той твердостью, с которой она это высказала и на которую он сам никогда бы не был способен.
Доброта ее была так велика, что она нашла в себе силы говорить шутливо:
— Беда в том, Петр Ильич, что вы, к сожалению, не бабник… Не из породы бабников. Бабник — это вовсе не плохо. Это прекрасно и по-своему благородно. Жаль только, что они вырождаются… как зубры. Бабник никогда не бывает корыстен. Он бескорыстный поклонник и слуга… Ну как это объяснить? Ну, представьте, — ты входишь, например, к управдому похлопотать, чтоб прописали бабушку или подругу. Входишь — и вдруг тебе навстречу поднимаются глаза… Ты этого человека не знаешь, в первый раз видишь. А между тем — узнаешь. Он — твой друг. Он все сделает для тебя. Все в тебе ему мило и хорошо. Просто так… Бабник в своих вкусах — не выборочен. Для него плохих женщин нету, не существует. Каждая хороша. Чем-то особенным. Он видит, он знает — чем. Бабник — это… Перестаньте же хмуриться, Петр Ильич!
— Не знаю, право, как буду без вас. Мне сейчас худо и одиноко, как никогда.
— Это пройдет, Петр Ильич… Уезжайте. Дайте слово, что вы уедете. Ради меня.
— Хорошо, — сказал он шутливо. — Раз вы настаиваете, я поеду. В Пирита… С вами, Зина.
Ему хотелось в Пирита. Ему было нужно в Пирита… Почему?
Увидеть Мишеля — вот для чего.
Около ресторанчика, на знакомом Петру Ильичу пятачке, стояло множество такси. В такси дремали шоферы.
Навстречу приезжим летели музыка и смех, все это перемешивалось с шорохом моря и той особенной какой-то парадностью, торжественностью его, которая бывает у северных морей летом, когда они все еще светлы, несмотря на то что на дворе ночь.
Все столики оказались заняты. Остановившись у входа, Зина и Петр Ильич оглядывались, растерянные, будто бы окунувшиеся в другой мир после великолепной тишины церковной башни Олевисте.
Вот стол с двумя свободными стульями. За столом— мужчины. Перед каждым пивная кружка. Непривычное зрелище для глаза русского человека: компания холостяков.
Из глубины ресторанчика — старомодный вальс.
— Петр Ильич, потанцуем, а? — спросила Зина.
— С удовольствием. Но должен предупредить: я танцую плохо. Так и не научился.
Танцующих набилось так много, что они то и дело наступали друг другу на ноги. Трубач на эстраде заметил Петра Ильича и чуть наклонил голову. Молодое лицо его было спокойно и выражало полнейшее равновесие.
Короленко сказал, что счастье — это наивысшая степень душевного здоровья… Если так, то этот мальчишка, этот Мишель, этот Соколя, — счастливейший на земле человек.
— …Какой у вас усталый вид, Петр Ильич, — испугавшись, сказала Вирлас.
— Вы что-то спросили, Зина?.. Простите… Ах, да, действительно я не сплю. Сегодня по вашему совету завешу окна одеялами.
К их столику шел Лихтэн-Соколя.
— Вы искали меня, Петр Ильич?.. Вот адрес. Прошу. Буду рад… Я жду.
Ушел, положив перед Петром Ильичом клочок бумаги, исписанный узким почерком.
— Петр Ильич, что с вами? — спросила Зина.
Что? Как будто бы он знал!..
Конечная остановка автобуса.
Жара. Асфальт дороги плавится от яркого солнца.
…«Ну и что ж? Я гуляю, — говорит себе Петр Ильич. — Я гуляю, я люблю пригороды. Да, да. Люблю жару, тишину, одиночество… Кто может мне запретить гулять? Я свободен. Очень даже свободен. Слишком свободен. Никто меня не ждет.
…Я только спрошу его, спрошу».
О чем же?.. Будто ты не догадываешься, что это не дело отцов и матерей? Люди не терпят слишком пристального вглядывания, назойливого прикосновения к своей душе.
Забудь и сотри, как стирают резинкой. Чувствуй по совести и чести. Разве кто-нибудь виноват, что дочь единственный родной тебе на свете человек и что тебе страшно ее потерять?..
Отдавая тусклой синевой, стоят в лесу елки, тихие и неподвижные после ночного дождика.
Скинув пальто, Петр Ильич ложится на землю. Лежит и дремлет.
Что я сделал на этой земле? Что наработал?.. Какой оставлю после себя след?..
…Придет времечко, и ты примешь меня, земля, с моими тревогами, отцовской любовью…
Рядом с веревкой, на которой полощется по ветру давно просохшее белье, стоит дом. Неоштукатуренный, он собран из грубых лесин, с прокладкой из мха — единственный возможный здесь материал, отлично вписывающийся в неяркую зелень…
Петр Ильич подходит к дому, перекинув через руку пальто. Не дав себе времени заколебаться, он стучит в дверь.
В прихожей слышится шум воды. Что-то падает на пол.
— Простите, пожалуйста, Петр Ильич… Я… я сейчас.
…Как чисто. И до чего славно. Старый стол, два стула, три табуретки, кровать, похожая на походную, застланная грубым солдатским одеялом.
Накинув пиджачок и оправляя его на ходу, Мишель возвращается в комнату.
За ним, позевывая, бредет пес, ложится на пол у самого порога, вытянув вперед лапы. Лежит и дремлет.
— Не предложить ли вам чаю, Петр Ильич?.. Или, может быть, молочного супу?.. Вполне приличный суп.
— Нет, спасибо. Я уже вышел из детского возраста, не ем молочных супов, не ношу рейтуз…
И он поглядывает на музыканта мягко и не без доброго любопытства…
…Право, трогателен… И до чего юн!..
Красно загорелая шея, выступающая из воротника сорочки, кажется отроческой. На отроческий затылок ложатся давно не стриженные волосы…
Эта книга о первой юношеской безоглядной любви, о двух современных глубоко противоположных характерах, о семнадцатилетней девочке-девушке — противоречивой, поэтичной, пылкой, лживой и вместе с тем безмерно искренней. Второй герой повести — будущий архитектор, человек хотя и талантливый, но духовно менее богатый.Написала повесть писательница Сусанна Георгиевская, автор многих известных читателям книг — «Бабушкино море», «Отрочество», «Серебряное слово», «Тарасик», «Светлые города», «Дважды два — четыре», «Портной особого платья» и др.В новом произведении писательница продолжает разрабатывать близкую ей тему судьбы молодого человека наших дней.
Рассказ Сусанны Георгиевской «Люся и Василёк» был опубликован в журнале «Мурзилка» №№ 8, 9 в 1947 году.
Книга о советской школе, об учениках и учителях.«Самый дорогой и самый близкий мой друг, читатель! Ни с кем я не бывала так откровенна, как с тобой. Каждый замысел я обращала к твоему сердцу, считая, что ты не можешь не услышать искренность волнения, которое я испытывала, говоря с тобой о тебе. И о себе». Повесть о дружбе, о чести и верности, и, конечно, о любви…
Рассказ Сусанны Георгиевской «Юг и север» был опубликован в журнале «Мурзилка» № 12 в 1948 году.
Журнальный вариант повести С. Георгиевской «Бабушкино море». Повесть опубликована в журнале «Пионер» №№ 1–7 в 1949 году.«Бабушкино море» — повесть о первой встрече маленькой ленинградки, шестилетней Ляли, с ее замечательной бабушкой, бригадиром рыболовецкой бригады. О зарождающейся любви и уважении к бабушке — Варваре Степановне, о труде и отваге советских рыбаков, о море, траве, ветре, деревьях, небе, о богатстве и красоте мира написана эта книга.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Всё началось с того, что Марфе, жене заведующего факторией в Боганире, внезапно и нестерпимо захотелось огурца. Нельзя перечить беременной женщине, но достать огурец в Заполярье не так-то просто...
Два одиноких старика — профессор-историк и университетский сторож — пережили зиму 1941-го в обстреливаемой, прифронтовой Москве. Настала весна… чтобы жить дальше, им надо на 42-й километр Казанской железной дороги, на дачу — сажать картошку.
В деревушке близ пограничной станции старуха Юзефова приютила городскую молодую женщину, укрыла от немцев, выдала за свою сноху, ребенка — за внука. Но вот молодуха вернулась после двух недель в гестапо живая и неизувеченная, и у хозяйки возникло тяжелое подозрение…
В лесу встречаются два человека — местный лесник и скромно одетый охотник из города… Один из ранних рассказов Владимира Владко, опубликованный в 1929 году в харьковском журнале «Октябрьские всходы».
«Соленая Падь» — роман о том, как рождалась Советская власть в Сибири, об образовании партизанской республики в тылу Колчака в 1918–1919 гг. В этой эпопее раскрывается сущность народной власти. Высокая идея человечности, народного счастья, которое несет с собой революция, ярко выражена в столкновении партизанского главнокомандующего Мещерякова с Брусенковым. Мещеряков — это жажда жизни, правды на земле, жажда удачи. Брусенковщина — уродливое и трагическое явление, порождение векового зла. Оно основано на неверии в народные массы, на незнании их.«На Иртыше» — повесть, посвященная более поздним годам.
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».