Светлая сторона апокалипсиса - [4]

И верно — строительство шло всего десять лет, что ничтожно мало для такого огромного и величественного здания. Старики до сих пор еще рассказывают услышанные от отцов и дедов легенды о том, как огромные отполированные гранитные глыбы перемещались по воздуху сами собой, повинуясь одному движению руки зодчего. И сам Ахнан ходил по стройке возбужденный и стремительный, длинные волосы его развевались по ветру, а все рабочие, от десятников и надсмотрщиков до последнего раба-каменотеса, радостно подчинялись не то что каждому его слову, а взгляду или движению бровей. Он казался тогда почти богом.

Когда строительство было закончено, царь Лафар сам был поражен величественной красотой своего дворца. Он осыпал зодчего милостями и почестями, поселил его во дворце, но Ахнан как-то быстро осунулся, сник и постарел. А вскоре он и вовсе повредился разумом, все ходил по крыше правого крыла и бормотал что-то невнятное о черствой ячменной лепешке с сыром. И однажды, в дождливую и ветреную осеннюю ночь, он не то случайно упал, не то сам спрыгнул вниз.

И по сей день дворец стоял нерушимо, как символ вечной и священной царской власти. Сложенный из гладко отполированных глыб темно-серого камня, он нависал над городом, как огромная грозовая пуча. Любое здание подвержено разрушительному действию времени, только не он. Ветер, дожди и соленый морской воздух за многие годы не оставили на нем никаких следов. Ни один камень не сдвинулся, ни одна плита не треснула, даже деревянные резные перила выглядели как новые.

Левое крыло дворца выходило на базарную площадь. Именно здесь, на открытой террасе по особым дням появлялся сам царь Хасилон и, благосклонно улыбаясь, принимал ликование народа. Разумеется, он не знал (или не хотел знать), что в последние годы восторженная толпа более чем на треть состоит из платных осведомителей, которые сами кричат громче всех и зорко следят за теми, кто радуется недостаточно.

К базарной площади понемногу стали стекаться люди. Торговцы спешили быстрее распрячь своих серых осликов, установить полотняные навесы и разложить товар.

Как и везде, базар в Сафате был не только местом, где покупают и продают. Здесь не только торговались, нахваливали свой товар, робко приценивались и даже иногда всем обществом ловили вора. Здесь еще и обменивались последними новостями. Болтали о том, что груши в этом году уродились хорошие, а вот яблок мало. Что Сейла, дочь торговца глиняной посудой с Третьей Восточной улицы, снова беременна, а кто отец — неизвестно. Шепотом, озираясь по сторонам — нет ли где поблизости стражников и шпионов, — говорили о том, что царь Хасилон вчера на пиру снова напился пьяным, пел неприличные песни, пытался даже танцевать старинный танец аззай, но запутался в полах одежды, упал и больше не смог подняться. Слугам пришлось под руки вести его в спальню. Болтали о том, что министр Процветания собирается снова повысить налоги.

А еще о том, что в городе снова появился чужак.

Когда Олег пришел, наконец, в себя и открыл глаза, вокруг было темно. Где-то рядом тихо журчала вода. Шея и спина слегка болели, но в общем Олег чувствовал себя довольно сносно.

«Да, конечно, если учесть, что меня все-таки не убили, — думал он. — Между прочим, здесь кругом камни. Упасть на них и не разбить себе голову — тоже удача. Остается только выбраться отсюда».

Олег медленно, осторожно встал. Он пошарил вокруг себя — рука все время натыкалась на гладкие, будто отполированные стены. Его новое обиталище было явно невелико, и, судя по всему, оно станет для него последним.

Ни с чем не сравнимы ужас и отчаяние человека, заживо погребенного в тесном каменном мешке. В первый момент Олег не смог совладать с собой. Он кричал, плакал, выл, как пойманное в капкан животное, стучал кулаками о камни, пока не разбил руки в кровь. Как ни странно, именно боль отрезвила его. Олег уселся по-турецки и попытался насколько возможно собраться с мыслями и успокоиться.

Всепроникающий холодный ужас все еще крепко держал его за горло. Умереть здесь, в темноте и одиночестве… По сравнению с такой перспективой даже смерть от бандитской пули показалась ему легким и приятным исходом. Закурить бы, что ли. Последняя сигарета приговоренного.

Олег судорожно зашарил по карманам и через несколько минут понял, что и в этой малости ему отказано, потому что сигареты остались в пиджаке, а пиджак — в бандитской машине. Ну что же, остается погибать в борьбе за здоровый образ жизни.

И в этот момент Олег чуть не закричал от радости. В кармане брюк рука нащупала зажигалку. Да, да, конечно, вот она, чудесная позолоченная зажигалочка «Зиппо», купленная на Канарах в прошлом году. Хозяин магазинчика был толстый и потный, а цены — просто бешеные, но вещица Олегу очень понравилась. Девушка в длинном, развевающемся платье, изображенная на зажигалке, показалась ему очень красивой и странно знакомой. Глупо, конечно, но именно о такой он всегда мечтал. Что ж, купить зажигалку проще, чем встретить любовь. Приятно ежедневно видеть свой идеал, даже если носишь его в кармане.

Олег обрадовался зажигалке, как старому, доброму, верному другу, который приходит на помощь в минуту отчаяния. Когда в кромешной темноте вспыхнул маленький язычок огня, Олег удивился так, будто видел свет впервые в жизни.