Светлая печаль Авы Лавендер - [64]
Мама ему сказала: «Сиди здесь. Ни с места». Генри так и сделал. Просто сидел в машине. Но через некоторое время Генри понял, что, хотя он не видел ни одного знакомого, он видел много людей незнакомых, и от этого ему стало несколько не по себе. Тут он заметил Труве. Генри вылез из машины и направился к большому псу, на ходу пересчитывая предметы. Генри сосчитал мигалки, собравшихся на улице людей, зонтики, капли дождя. Он считал потому, что от этого ему становилось хорошо, а от того, что он не видел знакомых людей, – плохо. Еще ему было плохо потому, что Труве сидел рядом с не знакомым Генри мальчиком. Поэтому Генри сосредоточился на счете – сосчитал, сколько шагов нужно сделать, чтобы перейти улицу к Труве, но тут кто-то положил руку ему на плечо.
Генри закричал. Женщина, державшая его за плечо, подскочила и отдернула руку.
– Прости меня! – потрясенно выговорила она. – Просто я подумала… что ты потерялся. – Женщина наматывала на палец прядь медно-рыжих волос и лихорадочно оглядывалась по сторонам. – Я не хотела тебя обидеть! – продолжала она.
Тут подбежала Вильгельмина, а за ней и Пенелопа. Вильгельмина заговорила с Генри умиротворенным голосом и вместе с тем подавала знаки мальчику, держащему Труве на ремне, чтобы тот подошел поближе вместе с псом.
Пенелопа повернулась к женщине.
– Зачем вы его трогали? – накинулась она на нее. – Разве не понятно: у ребенка и без того ночь выдалась тяжелая!
Женщины бросила теребить волосы.
– Я не хотела его обидеть. Не знала, что он… Просто думала, что могу чем-нибудь помочь.
– С чего вы так решили?
– Было видно… ему нужно… – Она запнулась, не окончив фразы.
Пять лет назад переехав в эти края, Лора Лавлорн ничего не знала о Вивиан Лавендер. Даже не помнила, как они познакомились той ночью на празднике летнего солнцестояния много лет назад. И за все свои многочисленные походы в булочную за буханкой pain au levain с толстой корочкой или за багетом к обеду она никогда не замечала, как внук Эмильен похож на мужа. Сейчас же она растерялась от того, насколько была слепа.
После исчезновения Беатрис Гриффит Лора бросила свой любимый восточный Вашингтон с его жарким летом и снежной зимой, чтобы вместе с мужем переехать жить в Сиэтл, город, известный своим постоянным дождем. Ее приветливо приняли в наших краях, в основном из-за тематических коктейль-приемов и мягкого характера. Можно было рассчитывать на то, что она обязательно купит у местного отряда девочек-скаутов хотя бы одну коробку песочного печенья. Она никогда не выходила из дома без белых перчаток, не подавала мужу остатки жаркого, всегда делала то, что от нее требовалось. Джек не хотел детей, и она сказала девушкам в больнице, где трудилась на общественных началах, что им с Джеком нужно заботиться о его отце, а уж потом создавать семью. Когда Джон Гриффит умер, она сказала им, что теперь ей и Джеку хочется путешествовать по миру: увидеть египетские пирамиды, пройти по итальянскому побережью в форме сапога. А когда Джек переехал жить в отдельную спальню в другом конце дома, она ничего им не сказала.
Все понимали, что Джек несчастлив, что он никогда ее и не любил, но Лора это видеть отказывалась. Она не видела, как он избегал булочной, не видела, как зажмуривался, когда они проходили мимо Вершинного переулка. Не замечала, что он почти ни с кем не общался во время их нашумевших вечеринок, что, пока она предлагала гостям сырные шарики и фаршированные яйца, Джек бὀльшую часть времени стоял в углу и вежливо улыбался, пока в его бокале таял лед. Всего этого она не видела потому, что, когда дело касалось любви, она видела только то, что хотела. Лора была хорошей женой. Годы, что она была замужем за Джеком Гриффитом, она прожила в любовном тумане и верила в то, что Джек доволен их совместной жизнью и, самое главное, что он любит ее.
В этот день летнего солнцестояния Лора Лавлорн, вернувшись домой поздно вечером, увидела, что муж сидит в темноте, зажав в руках пустую бутылку, и от него несет бурбоном.
– Лора, какой же я дурак, – всхлипнул он. – Сегодня я потерял любовь всей жизни.
Лора наклонилась к нему и погладила по голове.
– Ты о чем, дорогой? Вот она я, здесь. – Она поцеловала его в лоб.
Он поднял на нее взгляд, быстро моргая.
– Я говорю не о тебе.
– А о ком же? – Лора ласково улыбнулась.
– О Вивиан. Вивиан Лавендер.
Джек, всхлипывая, выболтал все о тайной жизни, любви и предательстве, и глаза у Лоры наконец открылись.
– Ах, – прошептала Лора. – Боже мой.
Когда он замолчал, она прошла в спальню, где уже много лет спала одна. Достала из шкафа чемодан и сложила туда свои вещи, тщательно выбирая, что возьмет с собой сразу, а что заберет потом. Она выволокла чемодан в прихожую и сообщила Джеку, что уходит от него. Он безразлично махнул в ее сторону бутылкой, что ясно дало понять Лоре, как она заблуждалась. Джек Гриффит никогда не любил ее или любил не так, как ей казалось, и уж точно не так, как он любил Вивиан Лавендер.
Лора забросила тяжелый чемодан на заднее сиденье машины и поехала со двора. Выезжая на дорогу, она увидела мигалки и толпящихся людей в конце Вершинного переулка. Лора притормозила на обочине и вышла, прикрывая лицо от сильных струй льющегося с неба дождя.
