Светлая печаль Авы Лавендер - [44]

Он подал мне руку и легко поднял на ноги. Удивительно, какой маленькой выглядела моя ладонь в его. Я залилась румянцем. В последний раз поправив накидку, я покорилась и пошла с ним к остальным; его рука мягко лежала у меня на талии.

Кардиген сидела на парапете в компании двух мальчиков и девочки. Мальчишки были близнецы, похожие как две капли воды. Девочка была маленькая и тощая – запястья тонкие, как журавлиные ноги.

Кардиген встала и, сделав жест в мою сторону, объявила: «Это живой ангел!» – воскресив имя, которым меня одарила пресса в день, когда я родилась. В день, когда родились Генри и я.

Все трое уставились на меня, а девочка сказала:

– А крылья у нее есть?

Близнецы засмеялись над ней. Я вытаращилась на Кардиген, не веря тому, что лучшая подруга может меня вот так запросто выдать. «Тоже мне подруга», – подумала я, не сводя с нее изумленного взгляда.

– Есть у нее крылья! – воскликнула Кардиген. – Просто они… спрятаны. – Ее лицо помрачнело, и она снова села. – Но она точно ангел.

Роуи немного подвинулся, заслоняя меня от остальных, и бросил хмурый взгляд на Кардиген.

– Ну что ты, в с-самом деле, – тихо сказал он ей. – Ты же не з-знаешь, к-как они это в-воспримут.

Все еще считая это шуткой, один из мальчишек произнес:

– Я слышал, что ее крылья два метра в длину!

– Три вообще-то, и полтора в ширину, – пробурчала я.

– Как у орла? – осмелел он.

– Как у странствующего альбатроса.

Второй близнец встал и скрестил руки на груди.

– Если они такие большие, как ты сумела их затырить?

Я вздохнула, вышла из-за спины Роуи и приоткрыла зеленую накидку так, чтобы были видны передние лямки привязи.

Один из парней присвистнул.

– Цирк с огнями. Больно, должно быть.

– Да, – призналась я.

– Тогда зачем тебе это? – спросила девочка.

Голос у нее был тихий, тоненький – мне представилась головка одуванчика. Я пожала плечами.

– Сними эту штуку, – предложила девочка. – Мы не возражаем.

– Да-а, будь собой, малышка, – поддержал один из близнецов.

Второй осклабился.

– И не останавливайся только на этом.

И я сняла. Сначала тяжелую накидку, потом привязь. Крылья встрепенулись и раскрылись, кончики устремились ввысь. Разговоры резко смолкли. Все, кто был на водохранилище, собрались вокруг мифического существа, о котором в детстве им рассказывали сказки, а они и забыли – или даже никогда не верили в него.

– А теперь давай посмотрим, как ты летаешь, – выкрикнул мальчик из толпы.

– Я не умею… – сказала я и опустила крылья. У меня никогда не возникало мысли, что я могу полететь. Впрочем, мысли выйти из дома на холме тоже не было.

– Умеет, умеет! – разнесся над водой взволнованный голос Кардиген.

Я с ужасом посмотрела на нее.

– Нет, – бормотала я. – Не умею!

– Умеешь, конечно! – не унималась она, в ее глазах заблестели искорки. – Зачем тебе тогда крылья, если ты не можешь полететь?

На это мне нечего было ответить.

Кардиген крепко сжала мое запястье. Я вцепилась ей в руку, умоляя отпустить. Я искала среди окружавших меня людей того, кто помог бы мне, а именно Роуи, но никак не могла его найти.

– Ой, ну что ты как маленькая. – Кардиген рассмеялась. – Вот увидишь, будет весело!

Выступая предводителем распаленной, с каждой минутой разраставшейся толпы, Кардиген радостно потащила меня к краю водохранилища – туда, где начиналось ущелье.

На краю скалы я осталась одна. Ребята толпились поодаль – так, чтобы я слышала их оголтелые выкрики, но чтобы не могла дотянуться до одного из них и, если придется, потащить за собой вниз на верную смерть.

От толпы отделилась фигура и направилась прямиком ко мне. В следующее мгновение Роуи обхватил меня руками. Его мускулы подергивались в такт учащенному биению моего сердца, а ярость и негодование отдавались у меня в ладонях, прижатых к его груди.

– Роуи! – воспротивилась Кардиген.

– Довольно. – Его тон не допускал возражений. Он прошептал мне на ухо: – Ты не обязана этого делать, – и мягко провел ладонью по моей руке, как бы уводя прочь. – Я провожу тебя домой.

Я опустила голову, прижавшись к колючей шерсти его куртки. Щека коснулась грубой материи. Я находила в ней утешение. Как и в обхвативших меня руках. Я идеальным образом умещалась в его объятиях.

Я вдохнула его запах: как мне хотелось обладать маминым даром и вкусить его аромат, саму его сущность. От него веяло спокойствием. Защищенностью.

Но всю жизнь меня только и делали, что защищали, вынуждали наблюдать мир сквозь сиротливое окошко комнаты, в то время как ночь звала меня, будто сирена, заманивающая отчаянных моряков на каменистую мель. Я больше не хочу быть защищенной от мира.

Я отстранилась от Роуи и снова приблизилась к краю скалы. Переступила с ноги на ногу. Пыль и камешки обвалились и посыпались сквозь зазубренные камни, лежащие вдоль скалы.

Я улыбнулась Роуи в ответ на его озадаченный взгляд.

– Гляди, – сказала я.

Я развернулась и как можно шире расправила крылья; ветер холодными пальцами перебирал перья. Одно из них выпало и, танцуя, полетело в темноту пролегающего внизу ущелья.

В своем воображении я видела, как взмываю вверх. Видела восхищение на лицах ребят. Ощущала землю, уходящую из-под ног, и болезненную тяжесть в плечах, когда крылья поднимают меня в ночное небо. На мгновение полет казался мне реальным.