Свет во тьме - [12]

— Ах да, конечно, проходите, пожалуйста, присаживайтесь, — уполномоченный встал, пожал владыке руку и жестом указал на стул. Николаев уже имел представление о «церковной атрибутике», как он это называл, но всегда изображал полное незнание данной сферы, чтобы поиздеваться над священнослужителями. Вот и сейчас с деланной заботливостью спросил:

— У вас ноги болят, приходится с палочкой ходить?

— Это один из элементов формы православного архиерея, — спокойно ответил архиепископ.

— Надо же! — изображая наивность, воскликнул уполномоченный. — Как оригинально, прямо как у деда мороза посох!

— Мои предшественники разве никогда не ходили с посохом? — ничем не выдавая внутреннего напряжения, спросил владыка.

— Я не так давно на этой работе. Но ваш предшественник, Сергей Петрович приходил ко мне всегда в костюме.

— Кто такой Сергей Петрович?

— Как кто? Ваш предшественник на посту управляющего Петровской епархией Сергей Петрович Иванов.

Владыка понял, что уполномоченный старается «тонко и остроумно» заставить его понять, какое место должен православный архиерей занимать в Петровской области.

— Вы имеете в виду епископа Петра? — спокойно спросил он.

— Да. Но я государственный служащий, для меня основным документом является паспорт советского гражданина, а не справки, выданные религиозными организациями. Поэтому я называю граждан так, как они значатся по паспорту, а не так, как им хочется. Вас что-то не устраивает, Дмитрий Константинович? — уже достаточно жестко сказал Тимофеев.

— Да нет, что вы.

— Ну, вот и хорошо. Сегодня я не буду вас долго задерживать. Заполните анкету, выдам вам регистрационную справку. Подробнее побеседуем через неделю, когда вы здесь поосмотритесь. Но хочу сразу предупредить: город у нас непростой, он славен революционными традициями, славен тем, что люди здесь много трудились и многим жертвовали для того, чтобы избавиться от позорных пережитков темного прошлого. Отношение к религиозным предрассудкам и суевериям здесь более нетерпимое, чем во многих других советских городах, вы это еще увидите. И служители религиозного культа для того, чтобы уважали их убеждения, должны считаться с убеждениями сознательных петровцев, имеющих правильные взгляды на устройство мира, основанные на данных современной науки. И их чувства наследников творцов великого октября может оскорбить то, что сейчас, в эпоху научно-технической революции, в стране, где живут строители коммунизма, вы ходите в подобном виде в стенах советского государственного учреждения!

— Но кому же мешают мои ряса и посох? — улыбнулся владыка. — Я ведь уже пожилой человек, придерживающийся тех убеждений, право на которые мне гарантировано советской конституцией. А эта одежда присуща моему сану. Вы же не осуждаете военных, когда они носят форму вне расположения воинской части?

— Вы в корне неправы, — возмутился Николаев. — Военные имеют форму, утвержденную советским государством, они своей службой несут полезные и необходимые для советского государства и общества функции. Вы же как служитель религиозного культа являетесь лицом не только не полезным, но, я бы даже сказал, вредным. Ведь неслучайно на заре становления нашей великой Страны Советов служители культа, действительно отправляющие культ были по этому принципу лишены избирательных прав как враги пролетарской революции. Просто сейчас мы живем уже в стране победившего социализма, которой не страшны ничьи происки. Наше государство сейчас достаточно могущественно для того, чтобы снисходительно и даже с жалостью относится к тем, кто погряз в религиозном дурмане. Оно гарантирует своим отсталым гражданам свободу отправления религиозного культа в установленных законом рамках.

— А разве, придя в облисполком в рясе, я нарушаю закон?

— Вы не хотите меня слышать, — устало сказал уполномоченный. — Впрочем, надеюсь, что все дело в вашем возрасте: вам уже сложно понимать простые и ясные для более молодого человека вещи. Поэтому мы будем к вам снисходительны. Можете приходить ко мне хоть на лыжах. Я даже на большее пойду: уважая ваш возраст, постараюсь сам ходить для встречи с вами в епархиальное управление.

Архиепископ удивленно посмотрел на уполномоченного, который был почти его ровесником. Что-то доказывать было бесполезно. Поэтому он сухо поблагодарил его за понимание того, как для него важно ношение присущей его сану одежды и за готовность встречаться не только здесь, но и в епархиальном управлении. Он быстро заполнил анкету, получил регистрационную справку и ушел. Прием занял около часа, но владыка устал, как будто целый день выполнял тяжелую физическую работу.

Когда он вышел, уполномоченный облегченно вздохнул, вытер рукой выступивший на лбу пот. Архиерей упрямый, но здесь, в Петрово, и не такие обламываются. Тимофей Иванович налил себе полстакана водки, залпом выпил и пошел обедать.

Глава 6

Приезд нового архиерея оживленнее всего обсуждался прихожанами. Среди тех, кто ходил в Петровский собор, было много искренне и глубоко верующих людей. Но их было не видно и не слышно. Они держались особняком, старались в храме не болтать ни с кем, а молиться. К ним в Петрово в большинстве случаев всерьез не относились, считая, что это люди, выжившие из ума от старости или от жизненных переживаний. Если они не пытались делиться своим религиозным опытом с другими, особенно с молодежью, то отношение к ним было терпимым и со стороны властей, которые допускали, что в качестве «неизбежного зла» может существовать какое-то количество «религиозных фанатиков» и в советском обществе. Однако очень большую часть прихожан составляли женщины пенсионного возраста, которые не хотели сидеть дома, а, имея воспитанную советским строем склонность к общественной активности, любили совать нос в чужие дела. Элиту этой части прихожан составляли уборщицы, чуть пониже шел любительский хор. Певцов и чтецов в нем было в общей сложности свыше тридцати человек, в том числе несколько мужчин. Их особую гордость составляло то, что они трудятся для церкви абсолютно бесплатно. Правда, способности к чтению и пению у большинства были весьма посредственными, да и приходили они на службы, когда им вздумается, поэтому в иной день состав любительского хора мог насчитывать тридцать пять человек, а в другой — два-три человека.