Свет грядущих дней - [97]

Группа направилась в горы, окружавшие Вильно, и добралась до меховой фабрики в трудовом лагере Кайлис, где все еще работало некоторое количество евреев, у которых они надеялись переночевать. Ребята переговорили с Соней Мадейскер, еврейской коммунисткой, блондинкой, которая жила в фабричном доме и являлась их единственной сохранившейся связью с виленским подпольем. Соня сообщила, что фабрику собираются вскоре закрыть, а всех евреев отправить на ликвидацию. Они хотели бежать в лес с помощью Витки.

Между тем партизанский командир уже едва справлялся с наплывом еврейских беженцев и попросил Витку не увеличивать их количество. У большинства беженцев не было военного опыта, они не умели обращаться с оружием и не горели желанием учиться. Они хотели просто переждать войну, но нуждались в пище и одежде. Витка объяснила это Соне и сказала, что пришла в город как солдат, а не как филантроп. Соня гневно бросила в ответ: если Витка не заберет людей, они умрут.

Но первым делом Витка должна была выполнить задание. Тем утром, затесавшись среди рабочих и тех, кто просто занимался своими делами, словно все было нормально, она, кипя от ненависти, определила подходящие мишени. Юноши, пришедшие вместе с ней, должны были взорвать водохозяйственные сооружения (водопровод и канализацию), девушки – электрические трансформаторы (чтобы вырубить городское освещение). В сумерках молодые люди пролезли в коллекторы через люки и установили бомбы. Девушки вошли на территорию виленской фабрики по берегу реки. Гудевшие трансформаторы электросети были полностью открыты. Но Виткины мины, покрытые краской, не держались на них. Они соскальзывали, между тем как часовой механизм уже тикал. Витка до крови разодрала ногти, бешено соскребая ими краску. Девушки спрятались в тени, стараясь не дышать всякий раз, когда мимо проходил немецкий патруль. Операция заняла двадцать минут, но они выполнили задание. И юноши, и девушки установили таймеры на четыре часа.

Парни устали и изъявили желание переночевать на фабрике, но Витка резонно возразила: после взрыва меры безопасности будут усилены, и идти станет опаснее. К тому же они подвергнут риску жизни всех, кто работает на фабрике. Парни смеялись: немцам, мол, никогда и в голову не придет, что такую массированную диверсию могли устроить евреи. Препирательства продолжались; в конце концов Витка поняла, что время истекает, и велела Соне привести всех, кто готов бежать, – она возьмет их с собой в лес прямо сейчас. Мужчины остались.

Час спустя, когда Витка уже выводила по темным дорогам из города шестьдесят евреев, они услышали позади себя мощные взрывы, Вильно погрузился в темноту.

На следующий день двух спутников Витки поймали. «Мы ушли, – сказала Витка, – а ребята нет, потому что они устали. Мы тоже устали, но женщины оказались сильнее мужчин»[661]. Женщины, Витка это чувствовала, руководствовались моральными нормами. Они не только были такими же бойцами, как мужчины, но и никогда не позволяли себе проявлять слабость и редко искали оправдание, чтобы отказаться от дела. «Женщины были более выносливыми»[662], – вспоминала она.

Спустя годы, объясняя, почему, невзирая на приказ командира, она увела за собой тех евреев с фабрики, Витка смущенно отвечала, что в то время рассуждала так: «А что он сможет сделать? Если шестьдесят евреев войдут в лагерь… они там уже и останутся. А я всего лишь нарушила приказ. Не велика трагедия!»[663]

«Она не знала, что такое страх, ее сердце не ведало боязни, – сказала Ружка о Витке. – Она всегда была приветлива, полна энергии и идей»[664].

Ружка, Витка, Зельда и остальные еврейские партизаны продолжали работать на протяжении всей трудной зимы 1943/44 года. Они научились ходить, не оставляя следов на снегу; иногда ходили задом наперед, чтобы создать впечатление, будто шли в противоположном направлении. Они взрывали транспорты и сооружения, изобретая для этого все более надежные типы взрывных устройств. В 1944 году еврейские партизаны самостоятельно взорвали пятьдесят один поезд, сотни автомашин, десятки мостов. Они, можно сказать, голыми руками валили телефонные и телеграфные столбы, рвали провода и разрушали железнодорожные пути. Абба проник на фабрику химикатов и поджег цистерны, при этом сгорел и близлежащий мост. Немцы не могли переправиться через покрытое тонким льдом озеро. Нацисты и евреи стояли на противоположных берегах и смотрели друг на друга, а ревущее пламя отражалось в глади льда между ними[665].

Однажды апрельским утром, как только встало солнце, Абба подошел к шутившим и смеявшимся девушкам с печальной улыбкой.

– Куда я должна идти? – спросила Витка, уловив его настроение[666].

Ее отправили в Вильно с воззванием к коммунистическому подполью города готовиться к восстанию, а также со списком необходимых медикаментов. По пути ей повстречался старый крестьянин, спросивший, можно ли ему пойти вместе с ней. Они перешли через мост, и тут крестьянин вдруг что-то шепнул охранявшему мост вместе с немецким солдатом литовцу. За Витку, партизанку и еврейку, полагалась приличная награда.

Витке велели предъявить документы. Литовец счел их поддельными. Немец возразил, что девушка – блондинка. Литовец ответил: «А у корней волосы черные». Он отметил также, что одежда ее кое-где закопчена сажей – явно от партизанского костра. И кончики ресниц обгорели.