Суворовцы - [3]

Шрифт
Интервал

Лейтенант всем недоволен, на всё обращает внимание. У нас бывают занятия по верховой езде. Наш офицер-инструктор — старый кавалерист. Сначала он нам рассказывал, какие бывают породы лошадей. А теперь он учит нас уходу за лошадьми, показывает, как их седлать, как на них ездить.

Мне сперва достался иноходец. Не знаю, почему его так называют. Когда говорят «иноходец», я сейчас же вспоминаю коня нашего народного героя Арсена[1]. А этот, право же, не заслуживает такого названия. По-моему, это просто кляча. Однажды я кое-как взобрался ей на спину и начал водить шагом по кругу. Посреди круга стоял офицер-инструктор и командовал. Все ребята нашего отделения гордо сидели на своих лошадях, стараясь отличиться. Ну, конечно, и я не меньше других лез из кожи, видя детей, пришедших поглазеть на нас. Среди них была та же девочка с красным бантом, которую я видел в автобусе. Она стояла и смотрела на меня не сводя глаз. Как нарочно, в это время в конюшню принесли сено. Лошадь моя, завидев корм, вдруг тряхнула головой и вырвала у меня из рук повод. Я что было сил натягивал узду, но не смог остановить иноходца. Добравшись до сена, лошадь жадно набросилась на него. Я кричал, нещадно стегал её плетью, но она упёрлась на месте, как осёл.

Поднялся общий хохот. Смеялись мои товарищи, смеялись дети и особенно веселилась девочка с красным бантом. Даже наш офицер-инструктор не смог удержаться от хохота. А какой-то мальчуган даже крикнул мне:

— Далеко ли едешь на своем иноходце, Арсен?

Трудно описать словами, что я переживал в эти минуты. Предоставляю судить вам самим. С этого дня я даже не подходил к своему иноходцу.

На очередных занятиях офицер-инструктор посадил меня на рыжего коня. И у этого коня есть свои недостатки — любит ржать, не может стоять долго на одном месте, — но вообще-то он очень умный и смирный.

Теперь каждый вечер в свободное время я хожу в конюшню и кормлю своего коня хлебом и сахаром. Он очень привык ко мне. Как услышит мои шаги, сейчас же начинает ржать и глядеть в мою сторону. Мы с ним очень подружились. Впрочем, про нашу дружбу никто ничего не знает.

Позавчера за обедом я встал из-за стола последним. Свой обед я съел без хлеба, а разве так будешь сыт? Повар, с которым я уже успел завести дружбу, налил мне ещё борща. Я мигом очистил тарелку и снова подошёл к окошку.

— Раз уж отважился на доброе дело, — говорю, — так доведи его до конца — подбавь мне киселя.

Повар у нас такой толстый, что его огромный живот еле-еле помещается под халатом.

Лукаво подмигнув, толстяк налил мне два черпака киселя. Пока я уплетал кисель, прошло довольно много времени. Наскоро завернув в бумажку свою порцию хлеба, я вышел во двор.

Суворовцы уже были в строю и с пением шли к общежитию. Я бегом догнал отделение и попросил лейтенанта разрешить мне стать в строй.

— Почему вы опоздали? — спросил лейтенант и, не дожидаясь ответа, добавил громко — Что у вас под мышкой?

— Хлеб, товарищ лейтенант.

— А для чего вы его несёте в общежитие? Неужели вы до ужина дотерпеть не можете?

— Нет, товарищ лейтенант, это для моей лошади. Я каждый вечер приношу ей кусочек хлеба и сахара.

Лейтенант рассмеялся.

— Станьте в строй, — сказал он мне, — только в другой раз не смейте опаздывать.

Я решил больше не опаздывать и на другой день пообедать раньше всех.

Торопясь поскорее съесть свою порцию, я обжигал себе рот горячим харчо, глотал мясо, не разжёвывая. Зато первым встал из-за стола и вышел во двор. Взять хлеба для коня я уже не посмел. Правда, лейтенант ничего мне не говорил о том, что хлеб брать из столовой нельзя, но ведь и разрешения не давал. Я сам решил не брать.

— Вы так быстро пообедали? — спросил меня лейтенант.

— Да, товарищ лейтенант, — ответил я.

Логинов посмотрел па часы, покачал головой и сказал:

— Вы, суворовец Паичадзе, пообедали за десять минут, на обед предусмотрено больше времени. Нарушение распорядка— такой же проступок, как и невыполнение приказания.

Ничего не могу понять! Опоздаешь — говорит: почему опоздал, кончишь раньше — опять упрекает: куда, мол, торопишься.

Как-то в воскресный день я гулял в нашем парке. Я медленно шагал по только что политой аллее, по обеим сторонам которой расставлены скамейки. Все они были заняты суворовцами. В лицо мне дул ветерок с моря, пахло распустившимися цветами, в тени деревьев было прохладно. В отличном настроении я дошёл до конца парка и вдруг увидел, что в сторонке на скамейке сидит знакомая мне девочка с красным бантом и держит толстую книгу на коленях. Я считаю её знакомой, потому что мы уже много раз видели друг друга, хотя ни разу ещё не разговаривали. Я медленно прошёл мимо девочки. Она бросила на меня быстрый взгляд, тихонько засмеялась и сейчас же принялась за чтение.

Я шёл, еле передвигая ноги. Меня так и тянуло присесть рядом с ней на скамейку.

«Нет, не обернусь», — проговорил я про себя, но… всё-таки обернулся.

Осторожно присев на край скамейки, я раскрыл только что купленную книгу и уставился в неё, будто читаю. А на самом деле всё моё внимание было поглощено сидящей рядом девочкой. Она тоже делала вид, что занята книгой. Но я замечал, что и она поминутно посматривает на меня.

Продолжить чтение
Рекомендуем почитать
В боях и походах (воспоминания)

Имя Оки Ивановича Городовикова, автора книги воспоминаний «В боях и походах», принадлежит к числу легендарных героев гражданской войны. Батрак-пастух, он после Великой Октябрьской революции стал одним из видных полководцев Советской Армии, генерал-полковником, награжден десятью орденами Советского Союза, а в 1958 году был удостоен звания Героя Советского Союза. Его ближайший боевой товарищ по гражданской войне и многолетней службе в Вооруженных Силах маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный с большим уважением говорит об Оке Ивановиче: «Трудно представить себе воина скромнее и отважнее Оки Ивановича Городовикова.

Вы — партизаны

Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.

Музыкальный ручей

Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.

Мой друг Степка

Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.

Алмазные тропы

Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.

Мавр и лондонские грачи

Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.