Сумерки - [69]

Иоана окончила университет и уехала работать. Для меня наступили унылые дни одиночества. Я так привык к нашим с ней разговорам. Я стал больше читать, но поделиться мыслями о прочитанном мне было не с кем, я начал писать Иоане длинные исповедальные письма, так у меня выработался стиль.

На летние каникулы Иоана приехала к нам, и я сразу заметил, что она изменилась, вернее не заметил, а почувствовал. Мне стало страшно: нашей дружбе конец. Я ждал. Ждать пришлось недолго, в тот же вечер за ужином Иоана сказала, что полюбила журналиста из клужской газеты и они поженятся. За столом воцарилось молчание. Мама нахмурилась и закурила.

— Если газетчик, значит, коммунист, — сказала она.

— Да, коммунист, — спокойно подтвердила Иоана.

Меня затрясло. Я не знал, как к этому относиться, и растерялся. Я всегда доверял Иоане. Но, может, она просто-напросто влюбилась? И все же мне было легче стать рьяным поклонником коммунистов, чем допустить мысль, что Иоана ошибается. Иоана всегда думала и поступала правильно.

— И ты веришь, что коммунист на тебе женится? — спросила мама. — Ты уверена, что он не обманет, не посмеется над тобой?

Об этом я и не подумал. Иоана снисходительно улыбнулась, словно мамины слова показались ей ужасно наивными.

— Да, уверена, — сказала она. — Аурел настоящий человек…

— А про твое «буржуазное прошлое», «нездоровые корни» он тоже знает?

— Он все знает.

— И все же он готов на тебе жениться? На отсталой реакционерке?

Мамина настойчивость ничуть не задевала Иоану, она отвечала, улыбаясь кротко и терпеливо, как ребенку.

— Я не реакционерка, дорогая Мари…

Мама рассмеялась.

— Вот как? Уж не хочешь ли ты сказать, что и ты обратилась в коммунистическую веру??

Иоана вдруг посерьезнела.

— Покамест нет, хотя Аурел был бы рад от меня это услышать. Но коммунисты мне ближе, чем те, кого ты называешь… реакционерами.

— Не будь дурочкой, Джованна, — сказала мама. — Неужели ты думаешь, тебя куда-нибудь примут с твоим происхождением?

— Может, и не примут. Но согласись, дорогая Мари, «буржуазное происхождение» и реакционерка — это не совсем одно и то же.

— Теоретически да, но на практике ты и сама не раз убеждалась, как все делается.

Иоана заколебалась.

— Пройдут годы, — помолчав, ответила она, — и ты увидишь, что я права. — Она обернулась ко мне, погладила по голове. — А ты, старичок, не унывай. Было нас двое, теперь будет трое. Я про тебя рассказывала Аурелу. Будем теперь, как три мушкетера, — засмеялась она.

Я вздохнул с облегчением.

Мама предложила не говорить пока бабушке Наталии, что Аурел коммунист. Но бабушка как-то об этом пронюхала и закатила такой грандиозный скандал, что передать трудно. Она грозилась проклясть Иоану и на порог ее не пускать. Поэтому все лето Иоана провела у нас.

А осенью приехал дедушка Иоан и без ведома жены благословил Иоану и дал ей денег на свадьбу.

В октябре Иоана с Аурелом поженились, об этом она написала мне в письме. А на зимние каникулы неожиданно приехала к нам одна, без мужа. Она ужасно похудела, под глазами у нее легли синие тени, и была она сама не своя. Рассказала, что у Аурела произошел крупный разговор с одним ответственным товарищем из уезда: тот просил Аурела написать вместо него статью, Аурел отказался и заявил, что каждый должен думать своей головой и работать сам. Они повздорили, и возмущенный Аурел бросил роковую фразу: «Я не для того боролся в подполье, чтобы меня эксплуатировали умственные импотенты».

После этого, несмотря на диплом юриста, Аурела направили работать диспетчером по погрузке зерна, а через неделю арестовали.

Иоана устроилась работать в каком-то богом забытом селе. Ее заставили развестись с мужем, она развелась. Шесть лет она жила ожиданием. На каникулы приезжала к нам. В правильности избранного ею пути она не сомневалась, это заставило и меня тоже оставаться твердым в своих убеждениях. А через шесть лет вернулся из тюрьмы Аурел седой, но не утерявший веры в свое дело. Он знал, что Иоана ждет его, и это придавало ему силы. Они снова поженились, Аурела восстановили во всех правах. Ему очень хотелось встретить того типа, который требовал от него статьи и упек в тюрьму, но того и след простыл. Теперь Аурел корреспондент «Скынтейи», и мы опять дружим, как три мушкетера. Но это уже другая история…

Мне кажется, что дружбе нельзя научиться в школе от учителей, от случайного соседа по парте или по классу, с которым меняешься марками или этикетками. Дружба возникает независимо от возраста, ей нужна общность убеждений и интересов, и тогда она, пройдя через все испытания, остается крепкой как прежде.

ПРЕДАТЕЛЬСТВО я узнал тоже у себя дома. С Ариняну, моим будущим отчимом, я впервые встретился в Стына де Вале. Я и сегодня уверен, что, проговорив несколько минут с человеком, могу понять, с кем имею дело. И все-таки в Ариняну я обманулся. Меня сбило с толку его обаяние и привлекательная внешность: высокий, стройный, с легкой сединой, всегда любезный. Он рассуждал о политике, играл с дедушкой в бильярд, словом, стал в нашем кружке своим человеком, что при его опыте и умении оказалось не так уж трудно. Я смотрел ему в рот, он был образован, прекрасный рассказчик. Казалось, нет на свете книги, которую он не читал, и вопроса, на который не мог бы ответить. Иной раз люди любят щегольнуть своей начитанностью, давая почувствовать собеседнику все его ничтожество. Они как бы говорят: «Видишь, как я умен, а ты был дураком и останешься!» Ариняну был не таков, он отвечал просто, скромно, давал понять, что ты по чистой случайности не знаешь того или этого.