Сумеречные люди - [22]
— Ну, конечно, Гвен, дорогая, — сказала Лола. — Я в этом никогда не сомневалась. Правда, Гвен открывает бутылки ничуть не хуже любого мужчины? — обратилась она к Этуотеру.
— Безусловно, — сказал Этуотер. — Тем более что некоторые мужчины совершенно не умеют открывать бутылки. Кажется, будто они хотят не открыть ее, а в нее залезть. Я, между прочим, — не исключение.
— А вот Гвен справляется с ними отлично, — сказала Лола. — Еще ни одной не разбила, правда, Гвен?
— Что правда, то правда, разбиваются они у меня не часто, — сказала Гвен. — Эта — чуть ли не первая.
— Куда ты идешь сегодня вечером, дорогая? — спросила подругу Лола.
— Тебе это вряд ли интересно.
— И все-таки, куда?
— К этому ужасному старику.
— О, Гвен…
— Гнусная, старая развалина. Ему скоро семьдесят. Вы даже представить себе не можете, что он несет, — сказала Гвен, обращаясь отчасти к Этуотеру, который незамедлительно изобразил на лице удивление и осуждение.
— Гвен, дорогая, ты убеждена, что правильно поступаешь?
— Ты за меня не беспокойся, дорогая, я за себя постоять сумею.
— Ты в этом уверена, дорогая?
— Лучше, чем ты, моя дорогая.
— Не могу понять, почему этот старый пень в тебя вцепился.
— В сущности, — сказала Гвен, — не так уж он и плох. Зла, во всяком случае, он мне не желает и очень со мной добр.
— В самом деле?
— Да, в нем нет ничего плохого.
— Я в этом не убеждена.
— В конце концов, дорогая, это ведь мой друг, а не твой.
— Он не в моем вкусе, Гвен.
— Ну, мне пора, — сказала Гвен. — А то я уже опаздываю. До свидания, — сказала она Этуотеру.
— До свидания, — сказал Этуотер. — Надеюсь, мы скоро опять увидимся.
— Садись на софу, — сказала Лола, когда Гвен, слегка хлопнув дверью, вышла из комнаты. — Правда, Гвен милая?
— А ты как считаешь?
— Она прелесть, — сказала Лола.
Сейчас она как никогда была похожа на всезнающего школяра.
— Покажешь мне свои плакаты? — спросил Этуотер.
— Не сейчас. Давай лучше посидим.
Этуотер взял ее за руку.
— Скажи, когда ты первый раз заметил меня на вечеринке? — спросила она.
— Как только ты вошла.
— Бывает, чувство пробуждается вот так, сразу, правда?
— Правда.
— Признавайся, ты влюбчив?
— Да, есть грех.
— Вот негодник.
— В тебя нельзя не влюбиться, — сказал он.
— Не скажи.
— У меня нет в этом никаких сомнений.
— Ты считаешь, сексуальный отбор очень важен? — спросила она своим серьезным, вдумчивым тоном.
— Конечно.
— Перестань, — сказала она. — Ты мне делаешь больно. Не надо.
— Где мы сегодня вечером ужинаем?
— Где хочешь.
— А куда бы хотела пойти ты?
— Не надо, — сказала она. — Тебе сюда нельзя.
— Почему?
— Нельзя, и все.
— Нет, можно…
— …Хорошо, что мы встретились, — сказала Лола. — Но веди себя, пожалуйста, прилично.
И над унылой, избитой повседневностью стало расти громоздкое здание совращения, огромное, их собственными руками созданное, вычурное строение. С неуклюжим проворством эмоции каждого в отдельности слились воедино и стали разрастаться, неудержимо стремясь к мгновенному спаду.
Несколько позже они отправились ужинать в соседний ресторан.
Прингл ходил по своей мастерской из угла в угол. Ступал он осторожно, так, словно у него были «гуттаперчевые» колени и он мог в любую минуту упасть. Шить брюки и пиджаки, которые бы хорошо на нем сидели, не взялся бы ни один портной, а потому Прингл рассудил, что лучше всего перейти на нечто вроде карнавального костюма, основу которого составляли вещи, продающиеся во французских портах. В мастерской было уютно, имелась даже горячая и холодная вода, так что, поработав, можно было вымыть руки.
— С тех пор, как я перестал встречаться с Ольгой, всякий интерес к женщинам у меня пропал.
— А что произошло с Ольгой? — спросил Этуотер.
— Сам не знаю.
— На днях я видел ее на улице.
— И в то же время у меня такое чувство, что они, пожалуй, все-таки нужны.
— Кто?
— Женщины.
— А-а…
— Да. Некоторое время без них обходишься, а потом ловишь себя на том, что опять о них думаешь.
— И ты, стало быть, опять о них думаешь?
— Сейчас — нет. Но со временем — как знать…
— Что значит «со временем»?
— Не знаю, — сказал Прингл. — Может быть, довольно скоро. — Он прошелся по комнате.
— Ты какую-то конкретную женщину имел в виду? — уточнил Этуотер.
— Нет-нет, никого конкретно.
— Лично мне Ольга нравилась.
— Да, она была недурна… поначалу, во всяком случае.
Этуотер переменил позу — у него затекла левая нога.
— Что ты все ерзаешь? — спросил Прингл.
— Стул неудобный.
— Верно, неудобный. Я сам вчера вечером на нем сидел.
— Неудобный не то слово.
— Он испанский. Я купил его по дешевке — из-за того, что фанеровка на спинке откололась.
— Какая разница, этот орнамент все равно мало заметен.
— Совсем не заметен, — поправил друга Прингл. — Ольга была одна?
— Вроде бы. Я видел ее из автобуса.
— Кто-то видел ее с чернокожим. У него был золотой зуб.
— Когда ее видел я, она была одна.
— Очень может быть, она шла к нему.
— Или от него.
— Да. Могла вполне идти от него.
— Вид у нее был такой, что она могла вполне идти от него.
— Неважно, — сказал Прингл, — у меня с ними покончено. На сегодняшний день, по крайней мере. Время от времени, конечно, видишь какую-нибудь миловидную мордашку, увлечешься… Но бывает это не часто. Например, та девица… помнишь?.. с которой мы вместе ходили на вечеринку… Харриет Твайнинг, кажется? Она очень недурна, не находишь? По-своему, конечно…
В сборник включены два лучших романа известного английского прозаика. Оба они — об английской армии в годы второй мировой войны. Первый — «Поле костей» — посвящен нелегким будням небольшой воинской части. Во втором — «Искусство ратных дел» — автор показывает, как война, вырывая людей из нормальной жизни, выявляет истинную сущность человека, обнажая сердцевину характера. В книге дана сатирическая картина нравов английского офицерства.
Телеграмма Про эту книгу Свет без огня Гривенник Плотник Без промаху Каменная печать Воздушный шар Ледоколы Паровозы Микроруки Колизей и зоопарк Тигр на снегу Что, если бы В зоологическом саду У звериных клеток Звери-новоселы Ответ писателя Бориса Житкова Вите Дейкину Правда ли? Ответ писателя Моя надежда.
«Наташа и другие рассказы» — первая книга писателя и режиссера Д. Безмозгиса (1973), иммигрировавшего в возрасте шести лет с семьей из Риги в Канаду, была названа лучшей первой книгой, одной из двадцати пяти лучших книг года и т. д. А по списку «Нью-Йоркера» 2010 года Безмозгис вошел в двадцатку лучших писателей до сорока лет. Критики увидели в Безмозгисе наследника Бабеля, Филипа Рота и Бернарда Маламуда. В этом небольшом сборнике, рассказывающем о том, как нелегко было советским евреям приспосабливаться к жизни в такой непохожей на СССР стране, драма и даже трагедия — в духе его предшественников — соседствуют с комедией.
Приветствую тебя, мой дорогой читатель! Книга, к прочтению которой ты приступаешь, повествует о мире общепита изнутри. Мире, наполненном своими героями и историями. Будь ты начинающий повар или именитый шеф, а может даже человек, далёкий от кулинарии, всё равно в книге найдёшь что-то близкое сердцу. Приятного прочтения!
Хеленка Соучкова живет в провинциальном чешском городке в гнетущей атмосфере середины 1970-х. Пражская весна позади, надежды на свободу рухнули. Но Хеленке всего восемь, и в ее мире много других проблем, больших и маленьких, кажущихся смешными и по-настоящему горьких. Смерть ровесницы, страшные сны, школьные обеды, злая учительница, любовь, предательство, фамилия, из-за которой дразнят. А еще запутанные и непонятные отношения взрослых, любимые занятия лепкой и немецким, мечты о Праге. Дитя своего времени, Хеленка принимает все как должное, и благодаря ее рассказу, наивному и абсолютно честному, мы видим эту эпоху без прикрас.
Логики больше нет. Ее похороны организуют умалишенные, захватившие власть в психбольнице и учинившие в ней культ; и все идет своим свихнутым чередом, пока на поминки не заявляется непрошеный гость. Так начинается матово-черная комедия Микаэля Дессе, в которой с мироздания съезжает крыша, смех встречает смерть, а Даниил Хармс — Дэвида Линча.
ББК 84. Р7 84(2Рос=Рус)6 П 58 В. Попов Запомните нас такими. СПб.: Издательство журнала «Звезда», 2003. — 288 с. ISBN 5-94214-058-8 «Запомните нас такими» — это улыбка шириной в сорок лет. Известный петербургский прозаик, мастер гротеска, Валерий Попов, начинает свои веселые мемуары с воспоминаний о встречах с друзьями-гениями в начале шестидесятых, затем идут едкие байки о монстрах застоя, и заканчивает он убийственным эссе об идолах современности. Любимый прием Попова — гротеск: превращение ужасного в смешное. Книга так же включает повесть «Свободное плавание» — о некоторых забавных странностях петербургской жизни. Издание выпущено при поддержке Комитета по печати и связям с общественностью Администрации Санкт-Петербурга © Валерий Попов, 2003 © Издательство журнала «Звезда», 2003 © Сергей Шараев, худож.