Сулла - [2]

И наоборот, если руководствоваться сформулированным Монтескье критическим принципом, в соответствии с которым «история является ложно составленными фактами об истинах или по поводу истин», это не означает, что нужно было бы реабилитировать Суллу. В конечном счете то, что интересует историка, это не столько представить на суд Истории ее действующих лиц (хотя бы и для их оправдания), сколько постараться определить, как и почему коллективная память создала картины, порой настолько далекие от тех, которые позволяют нам смутно представить их современники и которые нам надлежит обрисовать.

Настоящая биография не является ни обвинительным актом против Суллы, ни защитительной речью в его пользу. В то же время, даже зная, что книга, какой бы ни была полнота ее информации и каким бы независимым ни представлялся ее автор, не повлияет на коллективное воображение, мы убеждены, что привносим новое знание о жизни великого государственного деятеля в тот самый момент, когда старый миф о кровавом диктаторе, вошедший в пашу культуру, потерял свою сущность (по причинам, которые также следует проанализировать) и когда историк может отчетливо спросить у себя, каким же был Сулла.

Ф. И.

Глава I Семейные хроники

Аристократа определяют прежде всего предки. Еще более, чем кого-либо другого, они определяют аристократа республиканского Рима; сегодня известно, в ранней Республике (если действительно так можно говорить о периоде первых лет V века до н. э., о котором практически не сохранилось документов, да и те, что есть, спорно надежны) имели «право на изображения» — возможность запечатлеть свою личность — бюст или, что более вероятно, посмертную маску те, кто обладал верховной властью. В самом деле, консулат был не просто политической властью, предоставленной выборами, но прежде всего религиозным отличием, агреманом Юпитера, Верховного божества, величие и действенность которого становились полными только после специальной церемонии принятия функций в первый день года на Капитолии.

Божественное благословение отмечало неизгладимой харизмой тех, кто был выбран осуществлять эту власть — конституционный империум, ограниченный одним годом. Было естественным, что в отдельных затруднительных случаях и при неожиданной вакации власти призывали тех, кто в прошлом получал инвеституру богов и составлял группу patres — сенаторов самого высокого звания. И также было естественным, что потомки этих людей частично претендовали на наследование харизмы, которая, полагали они, должна была являться залогом исполнения власти. И это неизбежно привело к тому, что наследники основали в честь инициаторов привилегированного отношения между богами и своим потомством настоящий культ, социальным знаком которого были «изображения».

Изображения помещались в «публичной» части семейного жилища, там, где принимали посетителей: установленные в деревянные оправы, — таблички внизу кратко излагали карьеру каждого лица, — они были соединены между собой ленточками или линейками, образуя настоящее генеалогическое дерево. И был обычай — в определенных случаях совершать жертвоприношения почетным предкам в соответствии с ритуалами, присущими семейному культу, который относился к церемониям, традиционно посвящаемым умершим, в римских семьях (опасались того, что как бы духи не рассердились, увидев, что ими пренебрегают).

Можно, впрочем, считать, что изображения несли не только «статичную» культовую функцию.

Они «работали» также на похоронах члена клана в особых условиях, описанных с восхищением, а равно и удивлением, греческим историком Полибием в середине II века до н. э.: «Изображение является маской чрезвычайного подобия как по форме, так и краскам. По случаю публичных жертвоприношений открывают оправы этих изображений, украшенных с большой изысканностью; когда умирает выдающийся член рода, в его похоронную процессию вводят маски, надетые на мужчин, чьи рост и общий вид наиболее похожи. Кроме того, фигуранты надевают тогу с пурпурной каймой, если они представляют консула или претора, пурпурную тогу, если речь идет о цензоре, тогу, расшитую золотом, если человек достиг триумфа и совершил какой-нибудь подвиг. Они величественно едут на колесницах, перед которыми ликторы несут пучки прутьев, топоры, другие символы магистратов в соответствии с почестями, которые оказывались им при жизни; прибыв к ростре, они один за другим садятся на стулья из слоновой кости. Прекрасный спектакль для молодого человека, влюбленного в славу и доблесть: кто не вдохновился бы, взглянув на изображения тех, чья доблесть блистательна, собранных, так сказать, «живыми и одушевленными»? Что еще более прекрасное можно было бы предложить?»

Представление продолжало надгробное слово, произнесенное одним из близких членов семьи (часто сыном), в котором восхваляли гражданские и личные добродетели умершего: он был грозным воином, блестящим оратором, великим генералом; под его командованием одержаны великие победы; он достиг вершины почестей, верха мудрости, главенства в сенате; честно преумножил свое состояние, имел много детей; одним словом, был в первом ряду. Восхваление продолжалось воспоминанием и обнародованием всех великих свершений, всех заключенных союзов, осуществленных предками, представленными в масках, начиная с самых древних.