Сука-любовь - [3]
Но остановимся на том, что характерно для тоталитаризма — он усиливает старые эмоции. Тоталитаризм в неделю смерти Дианы был тоталитаризмом в сфере эмоций. Англия была чрезвычайно тронута, и люди размазывали свои сердца, как паштет по булке. «Хорошо, — подумал Вик — если эта неделя окажется одной из тех, что способствуют завязыванию новой интрижки». Воскресенье: Ди погибает. Понедельник: Эмма на его софе в море горя и страсти, а по ящику вещают Ричард и Джуди. (С точки зрения Вика, Ричард и Джуди были просто восхитительны в ту неделю. Можно было с точностью до секунды угадать, в каком месте программы «Утро» Джуди Финнеган начнет плакать. После коллажа — вид студии, двойной гонг, наезд камеры, звук сильного удара: ее знакомое всей стране лицо школьной учительницы начинает дрожать. Ко вторнику он уже делал ставки на то, сколько раз это случится на протяжении одной программы.) Двумя минутами позже, когда первый эпизод о Диане закончился, Вик, забывшись, был готов повернуться к Эмме и произнести: «Боже, ну сколько еще эту жвачку можно выносить?» — но вовремя заметил, что губы Эммы снова подрагивают. И вместо этого он прикоснулся губами к ее щеке, ее лицо склонилось над ним, и все пошло по кругу…
В телевизоре: Диана выходит замуж, она счастлива и полна надежд.
На диване: Вик расстегивает брюки на Эмме, неистово.
В телевизоре: Диана с Чарльзом на прогулке: первые признаки трений.
На диване: Эмма изогнулась, чтобы расстегнуть молнию на брюках Вика.
В телевизоре: Диана показывает малыша Уильяма торжествующей толпе.
На диване: Фелляция.
В телевизоре: Диана одна в Тадж-Махале.
На диване: Продолжение фелляции.
В телевизоре: Редкий поцелуй Дианы и Чарльза, она повернула голову, выставив челюсть вперед, словно щит.
На диване: Продолжение фелляции (в сопровождении акробатического этюда). Кунилингус.
В телевизоре: Появление Дианы на приеме в том платье в день первого официального свидания Чарльза и Камиллы.
На диване: Половой акт (миссионерская поза, скованно).
В телевизоре: Диана в Элтон-Тауэрс на водной горке с детьми, смеется (единственный снимок, на котором она выглядит абсолютно естественно).
На диване: Половой акт, более удачный при позиции «он сзади», кстати пришелся левый подлокотник софы.
В телевизоре: Диана посещает больных СПИДом.
На диване: Эмма сверху — необдуманный шаг на двухместном диване, — Вик занят, главным образом, не тем, чтобы удержать ее вагину на своем члене, а тем, как бы не дать всей конструкции опрокинуться вместе с ними.
В телевизоре: Диана в полицейском защитном костюме идет среди мин (один из снимков, который, как ни странно, ни один журналист не назвал полной аллегорией ее жизни).
На диване: Как и раньше, но намного быстрее, наступает момент в сексе, когда желание требует скорости, находящейся за пределами физических возможностей.
В телевизоре: Диана на яхте с Доди, море залито розовым светом.
На диване: Оргазм.
В телевизоре: Лицо Дианы крупным планом в мягкой дымке света неоновых ламп.
На диване: Тяжело дыша отпустили друг друга, легкое смущение, лежат, свернувшись калачиком.
…всхлипы их экстаза звучат в странной гармонии с горестными всхлипами Джуди Финнеган.
Сначала Вик считал, что он эксплуатирует печаль лишь одного человека, но позже он понял, что эксплуатировал печаль всей нации — что было делом нелегким даже для такого бессовестного парня, как Вик. Может быть, при других обстоятельствах Эмма пришла бы в себя через день-другой, учитывая то, что он въехал в ее сердце на горбу этой печальной новости, но уж больно велика была эта печаль и она не давала ей уйти. Эмма напоминала собаку, забавлявшуюся любимой косточкой: рычала, грызла ее и отказывалась бросить. Да и зачем. Каждый раз, когда она включала телевизор, все, что она видела, было ее собственное горе, отраженное и увеличенное очередями в несколько миль соболезновавших соотечественников. Вик же чувствовал себя неплохо: после одного особенно вдохновенного дня он решил сам присоединиться к одной из тех очередей, чтобы, отстояв десять или двенадцать часов в приглушенном гуле траурного Лондона, написать в одной из толстых книг в кожаном переплете, выложенных для открытого доступа, не соболезнования, но благодарность. «Дорогой (Вик не знал, кому именно адресовались эти послания. Графу Спенсеру? Королевской семье? Богу?) друг! Будь здоров!»
Они были славными, те первые несколько дней. Между заботами о Джексоне и возложением цветов на Кенсингтон-Гарденс, объяснявшим Джо ее отсутствие, Эмма каким-то образом находила время навещать его, почти с такой же частотой, с какой у него возникало желание. Все его сессионные работы были отменены — похоже, что внезапно стали востребованы только пианисты, играющие траурные марши. Впрочем, Вика удивляло, что общая атмосфера была, скорее, праздничной: он гонял по запруженным людьми улицам на своей «ламбретте» выпуска тысяча девятьсот пятьдесят шестого года, и каждый день ему представлялся официально объявленным нерабочим днем. Вику иногда хотелось поделиться своими впечатлениями с Эммой, но он понимал, что этого делать не нужно, поскольку даже во время экстаза ему приходилось сохранять крупицу благородной скорби. Поэтому он предавался тихой радости и чувствовал себя восхитительно.
Габриелю не удается заснуть, починить машину, наладить жизнь. Все вокруг раздражает. Да еще он влюблен в женщину невероятно счастливую в браке с его братом, поэтому и блаженство недоступно… пока не вспомнишь, что у нее есть сестра.
Фрэнклин Шоу попал в автомобильную аварию и очнулся на больничной койке, не в состоянии вспомнить ни пережитую катастрофу, ни людей вокруг себя, ни детали собственной биографии. Но постепенно память возвращается и все, казалось бы, встает на свои места: он работает в семейной юридической компании, вот его жена, братья, коллеги… Но Фрэнка не покидает ощущение: что — то в его жизни пошло не так. Причем еще до происшествия на дороге. Когда память восстанавливается полностью, он оказывается перед выбором — продолжать жить, как живется, или попробовать все изменить.
Эта книга о тех, чью профессию можно отнести к числу древнейших. Хранители огня, воды и священных рощ, дворцовые стражники, часовые и сторожа — все эти фигуры присутствуют на дороге Истории. У охранников всех времен общее одно — они всегда лишь только спутники, их место — быть рядом, их роль — хранить, оберегать и защищать нечто более существенное, значительное и ценное, чем они сами. Охранники не тут и не там… Они между двух миров — между властью и народом, рядом с властью, но только у ее дверей, а дальше путь заказан.
Тайна Пермского треугольника притягивает к себе разных людей: искателей приключений, любителей всего таинственного и непознанного и просто энтузиастов. Два москвича Семён и Алексей едут в аномальную зону, где их ожидают встречи с необычным и интересными людьми. А может быть, им суждено разгадать тайну аномалии. Содержит нецензурную брань.
Шлёпик всегда был верным псом. Когда его товарищ-человек, майор Торкильдсен, умирает, Шлёпик и фру Торкильдсен остаются одни. Шлёпик оплакивает майора, утешаясь горами вкуснятины, а фру Торкильдсен – мегалитрами «драконовой воды». Прежде они относились друг к дружке с сомнением, но теперь быстро находят общий язык. И общую тему. Таковой неожиданно оказывается экспедиция Руаля Амундсена на Южный полюс, во главе которой, разумеется, стояли вовсе не люди, а отважные собаки, люди лишь присвоили себе их победу.
Новелла, написанная Алексеем Сальниковым специально для журнала «Искусство кино». Опубликована в выпуске № 11/12 2018 г.
Саманта – студентка претенциозного Университета Уоррена. Она предпочитает свое темное воображение обществу большинства людей и презирает однокурсниц – богатых и невыносимо кукольных девушек, называющих друг друга Зайками. Все меняется, когда она получает от них приглашение на вечеринку и необъяснимым образом не может отказаться. Саманта все глубже погружается в сладкий и зловещий мир Заек, и вот уже их тайны – ее тайны. «Зайка» – завораживающий и дерзкий роман о неравенстве и одиночестве, дружбе и желании, фантастической и ужасной силе воображения, о самой природе творчества.
Вероника, расставшись со своим другом Жан-Пьером, поехала домой. Утром она услышала в новостях, что ночью погибла принцесса Диана: в ее машину врезался маленький белый «фиат» — «фиат» Вероники…
Мальчишки всегда останутся мальчишками. Правда, как выясняется, мужчины - тоже мальчишки, но игры, в которые они играют, уже недетские. Роман английского писателя Марка Мэйсона по праву считается достойным ответом мужчин любительницам «Секса в другом городе».
Если в таком месте, как молодежный курорт Ибица, собираются общительные и жадные до впечатлений ребята-гиды, то, учитывая, что они практически одного возраста с клиентами туркомпаний, это не может не привести к невероятным ситуациям и необычным отношениям. Английский писатель Колин Баттс рассказывает об этом на редкость откровенно и очень увлекательно.
Реальные события, реальные люди. Вечная тема, муссируемая не одно тысячелетие: девочки но вызову и отношение к ним со стороны общества. И взгляд изнутри: автор книги Джаннетт Энджелл, в прошлом - девочка из эскорта, предлагает окунуться в ее мир, мир представительниц древнейшей профессии.