Суета сует - [18]

— Глупости говоришь, Шахов, — девушка решительно вошла во двор, поднялась на крыльцо.

Но когда Андрей, опередив ее, открыл дверь в сени, а потом в квартиру и Наташа, переступив порог, увидела длинный стол, множество людей за ним, а смутный гул, слышанный на улице, превратился в гомон, вскрики, смех, ударившие по ушам, она остановилась.

— Разреши, — Андрей, слегка оттеснив ее, гаркнул, подняв медведя над головой: — Здравия желаем, честная компания! Принимайте гостей!

За столом замерли, повернули головы на голос и тут же загалдели:

— О, геология, привет!..

— Здорово, начальник. Опаздываешь!..

— Начальство не опаздывает — задерживается… Андрей, топай сюда!

Максим, склонившийся к плечу курносой девушки с кудряшками шестимесячной завивки и нашептывающий ей что-то, отчего девушка ежилась, точно от щекотки, радостно заулыбался, увидев Наташу. Но еще он увидел и медведя в руках Шахова. Закричал громко и восторженно:

— Ух ты, какой редкий подарок принесли! Молодцы, всем нос утерли!

Захохотало, захихикало, загоготало неудержимо застолье.

Протиснулся в дверь и Алексей. Поставил на пол велосипед, заулыбался, но, увидев Николая Бахтина, который уже наливал в стаканы, сник.

— А, пришел, Леха! — торжествующе взревел Николай. — Поздно, брат. Я уже Славкой сына назвал! — И басовито позвал через плечо: — Ма-а-аш!

Мария вышла из соседней комнаты — лицо счастливое, ясное.

— Спит, — доложила мужу. — Пушкой не разбудишь.

Увидела новых гостей, улыбнулась радостно, и тут же улыбка ее погасла. С постным видом сверху вниз оглядела Наташу — ее затейливую прическу, белое платье с юбкой-колоколом, белые туфельки, задержала взгляд на пакетике в руке девушки и снова улыбнулась, но так, чтобы всем, а особенно гостье, было ясно, что это лишь знак вежливости.

— Здравствуй…те, — поклонилась, опустив глаза, Мария.

— Здравствуй, Маша, — гостья покраснела. — Что это ты меня на «вы» зовешь? — И, не дождавшись ни слова, ни взгляда, поинтересовалась чуть-чуть заискивающе: — А где сын?

— Сейчас покажу! — плотно сжатые губы хозяйки слегка расслабились.

— Идемте, — Николай вдруг легкомысленно хихикнул, покрутил головой.

В горнице стало тихо.

Вячеслав Бахтин, окруженный свертками, игрушками, спал, крепко зажмурившись. Ровно посапывал, иногда по-мужицки вздыхал, чмокал, морщился. А вокруг него таращили глаза пять одинаковых плюшевых мишек.

Андрей, увидев медведей, растерянно посмотрел на шестого — в своих руках, потом на хозяев… Тишина за его спиной взорвалась хохотом:

— Зоопарк!.. Медвежье стадо!.. Зверинец!

— Коля, Коля! — громче всех кричал Максим. — Твой сын не футболист будет, а укротитель!

— Ду-уров! — загоготали гости. — Филатов!.. Медвежий цирк!

— Новый аттракцион, — засмеялся и Андрей, пристраивая свой подарок на кровати. — Вячеслав Бахтин и группа плюшевых хищников!

— Ой, какой славный и серьезный малыш! — Наташа, не обращая внимания на шум и гам, засмеялась тихо и радостно, не отрывая глаз от ребенка. Бросила на постель свой пакетик, склонилась над мальчиком.

Мария заулыбалась. Николай облапил за плечи Андрея и Алексея, спросил самодовольно:

— Ну как? Нормальный сын?

— Богатырь!.. Хороший парень!

— То-то. — Молодой отец раскинул руки, вытолкал гостей из комнаты: — Идемте, идемте, а то разбудим. Орать он здоров, спросите у Максима.

Мария подхватила Наташу под локоток, заглянула в лицо.

— Правда, на отца очень похож, а? — спросила дружески.

— Не знаю, — ответила девушка и польстила: — По-моему, на тебя, Маша.

— Ты что? — удивилась и даже слегка обиделась та. — Вылитый Бахтин!

Анна Твердышева подняла голову от шитья, растянула за рукава детскую рубашку, придирчиво осмотрела ее. Взглянула на часы, встала поспешно из-за машинки, подошла к окну, распахнула его, высунулась по пояс.

Иван Дмитриевич сидел на скамейке в глубине сада, сидел давно, не меняя позы, не шевелясь, лишь изредка, словно в недоумении, встопорщивая пальцы, вцепившиеся в набалдашник трости, — думы были невеселые.

— Папа, — громко окликнула Анна. — Семь часов! Вы просили напомнить.

Старик вяло повернул голову, слабо помахал рукой — слышу. Медленно поднялся, и овчарка, лежавшая на земле, тут же вскочила.

Анна отвернулась. Прикусив губу, оглядела в раздумье комнату, где все было привычно, знакомо, каждая вещь имела свое раз и навсегда отведенное место: большая географическая карта мира, полка с аккуратно, одна к одной, расставленными книгами, глобус на письменном столе, рядом с ним чернильный прибор, мраморный, громоздкий, с нелепой совой — подруги подарили после защиты диплома; задержала взгляд на своем портрете — Дмитрий написал в первый месяц после свадьбы. Анна на нем изображена спокойная, счастливая, с довольной улыбкой на полных губах. «Волоокая моя женушка», — любил повторять Дмитрий.

«Волоокая, — мысленно повторила Анна. — То есть глаза как у вола. Коровьи глаза… И точно: ни дать ни взять — сытая гладкая телка».

Иван Дмитриевич стукнул два раза в заделанную Дмитрием дверь.

Анна взяла рубашку сына, коробку с нитками; проходя мимо двери к свекру, тоже стукнула два раза в голубую филенку — иду, дескать. Стукнула автоматически, привычно, не обратив на это внимания. Вышла во двор, приласкала походя Гранита, поднялась по крыльцу в половину, где жил старик.