Суета сует - [16]

Подошел к столу. Сел, поворочался, устраиваясь поудобней.

— Я хотел все объяснить тебе до совещания, но ты уехал в райком, — Сокольский забросил руку за спинку стула, выгнул грудь, разгоняя усталость. — Спасибо, что не вмешивался, когда я, как маршал на маневрах, раскомандовался здесь.

— Ну, это твое дело, — директор перебирал бумаги на столе, складывал их, и лицо его с мешками под глазами было равнодушным. — Пока ты ворошил только свое ведомство, тебе за него и отвечать. Хотя, — он насмешливо взглянул на главного геолога, — приказ-то придется подписывать мне. Могут быть неприятности — новые участки разведки в титул не внесены. Хотелось бы знать, ради чего ты лезешь на скандал? — сцепил руки, поиграл большими пальцами.

— Титул, скважины, подземные на север — все это мелочи. Это я беру на себя, — лениво отозвался Сокольский. Оперся локтями на стол, посмотрел в упор на директора.

— Что ты задумал? — насторожился директор.

— Нам с тобой предстоят горячие денечки, — Василий Ефимович засмеялся, показав плотные белые зубы. — Поэтому запасайся валерьянкой, валидолом или — что там тебе от сердца помогает? И чемоданом тоже.

Директор знал своего главного геолога и встревожился всерьез.

— Да в чем дело, в конце концов? — возмутился он.

— Мы с тобой будем добиваться пересмотра перспективного плана и полной отмены намеченных на будущее работ, — будничным голосом сообщил Василий Ефимович. Щелкнул портсигаром, достал папиросу. Закурил.

— Ты здоров? — директор постарался выглядеть ироничным.

— Будем настаивать, умолять, чтобы нам разрешили пройти шахту на севере и перенести туда все работы, — Сокольский выпустил в потолок тоненькую струйку дыма. — И мы с тобой добьемся этого.

— Болен! — уверенно решил директор и, натянуто засмеявшись, полюбопытствовал: — Температуру мерил?

— Это потребует сил, нервов и терпения, — не слушая его, пророчествовал почти мечтательно Сокольский. — Надо будет убедить геологоуправление, чтобы поддержали, потом трест, главк, министерство, Совмин…

— Да подожди ты! — директор стукнул кулаком по столу. — Что еще за шахта? — он покраснел, переполошился не на шутку.

— Ствол — пятьсот метров, — Василий Ефимович бережно пронес папиросу к пепельнице. — Штрек на север три километра.

Директор со страхом смотрел на главного геолога.

— Подряд отдадим спецпроходке. Наша задача — убедить всех там, — Василий Ефимович показал на потолок. — Поэтому приготовься. Завтра сходим в райком, объясним им ситуацию. На днях съездим в геологоуправление, заручимся поддержкой. Проект докладной записки у меня вчерне готов. Пока наши экономисты будут его пересчитывать, мы уже разворошим муравейник, сдвинем машину с мертвой точки. Главное — начать. Понял?

— Ничего не понял, — директор достал платок, вытер лоб, шею. И неожиданно взорвался: — Что ты меня разыгрываешь? Зачем?

— Смотри, — Сокольский развернул перед ним геологический план. — Я давно думал над севером, но не решался так радикально, так революционно… послать все к черту. Страшно было: любой студент знает наше месторождение по учебникам. Еще бы, классический пример рудообразования. А этот мальчишка Шахов наплевал и на учебники, и на авторитеты.

— Так это его идея? — директор удивленно глянул на Сокольского.

— Его, его, — недовольно поморщился Василий Ефимович. — Дипломный проект Шахова сырой. Много в нем наивного, нахального. Но если оправдаются даже не самые оптимистические надежды, а они оправдаются: я прощупал, проверил проект со всех сторон. Так вот, если оправдаются надежды, тогда руднику обеспечена долгая, если не вечная жизнь, а страна получит металла… Сколько ты думаешь?

— Откуда я знаю, — буркнул директор. Он еще не пришел в себя и относился к разговору как к абстрактным, гипотетическим рассуждениям.

— Пятнадцать — двадцать граммов на тонну товарной руды, — засмеялся Василий Ефимович и потер руки.

— При наших трех? — директор недоверчиво посмотрел на план.

— Пятнадцать — двадцать, — с удовольствием повторил главный геолог. — Вот гляди, — наклонился над столом. — Это рудное тело, которое мы разрабатываем сейчас…

— Постой, — директор придержал его за руку. — Что же это получается? — он насмешливо склонил голову набок. — Двести лет никто до этого додуматься не мог, а пришел какой-то студент и открыл истину? Он что — ясновидец? Как он разглядел под землей, да еще на глубине пятисот метров, то, что до него никто увидеть не мог?

Теперь, когда прошел первый испуг от фантастической, немыслимо трудной по исполнению затеи главного геолога, когда стало ясно, откуда и чего ожидать, директор успокоился, и его ум, практический и цепкий, опять приобрел выработанный годами, здоровый и полезный скепсис ко всякого рода неожиданным новшествам, смахивающим на авантюру.

— Ага! — Сокольский возликовал. — Ты ударил в самое уязвимое место Шахова: слабая аргументированность! Но, — поднял палец, — все-таки аргументированность. Достаточная, чтобы начать разведку. Во-первых, он использовал незаслуженно забытые работы профессора Вельяминова о природе и условиях рудообразования. Впрочем, это теория, пусть из-за нее ломают копья и головы ученые сухари, — главный геолог пренебрежительно раздавил в пепельнице окурок. — Во-вторых, Шахов привлек студентов из научного общества. Они создали установку «Импульс», которая позволяет оконтурить, определить мощность и даже грубо подсказать состав месторождения. — Василий Ефимович достал из портфеля, положил на стол реферативный журнал, подаренный Шаховым. — Здесь есть материал об установке такого типа… На днях я ездил в горный институт и в Дом техники и все выяснил: «Импульс» абсолютно надежен и верить ему можно. И третье — две скважины дали неплохие результаты, неожиданные для нас, но подтверждающие прогнозы Шахова. Еще две, что мы наметили сегодня, плюс подземные, и с нашим проектом шахты можно смело стучаться в любой парадный подъезд.