Судоверфь на Арбате - [12]
Сделав это открытие, Слава тревожно посмотрел на меня, стараясь уловить, какое произвел впечатление. Я растерялся, но изо всех сил постарался придать своему лицу заинтересованное выражение — благо было достаточно темно. Слава сразу успокоился.
— Смотри, мы уже идем три дня, — удовлетворенно повторил он и продемонстрировал оттопыренные три пальца на левой руке, — а никакой работы для экспедиции. Это получается просто поход. Ну и пусть они сидят себе у костра, песни поют, грибы готовят, а мы с тобой на кладбище… Ну конечно, меч Александра Невского, вероятно, не найдем, но что-нибудь — непременно.
Я попытался его урезонить, сославшись на то, что не всегда и города строятся на месте древних поселений, взять хотя бы Ленинград, и что, может быть, это кладбище вполне современное, а значит, на нем хоронят людей в пиджаках и без мечей, а не соратников Александра Невского. Но на Славу это не возымело никакого действия.
Он так увлекся, что нарисовал картину, как утром все, проснувшись, обнаружат сваленные у костра древние кольчуги, щиты, шлемы и берестяные грамоты со схемами и описаниями водного пути.
— Пойми, — горячился Слава, — а если там тоже курган, разрезанный оползнем, тогда-то ключи от древнего водного пути у нас в кармане!
Честно говоря, блуждать ночью по кладбищу мне не очень-то хотелось, но Слава предупредил, что если я не пойду, то он отправится один и еще неизвестно, что там с ним может случиться.
В этом я не сомневался: Славка — человек очень решительный. Однако представления у него об истории и археологии весьма своеобразные.
Как-то, к ужасу шедшей с ним на одной байдарке Евгении Владимировны, он загрузил в лодку метровое чугунное распятие, которое обнаружил в траве около очередного «исторического» кладбища. По всей видимости, его выбросили за ненадобностью, но Слава уверял, что распятие представляет огромную историческую и культурную ценность. По мнению же абсолютного большинства, это была просто аляповатая чугунная поделка, выполненная массовым тиражом в начале нашего века каким-то предприимчивым халтурщиком. Слава не сдавался, доказывая, что раз у распятия, как и у Венеры Милосской, отбиты руки, значит, появление его относится к античным временам.
Евгения Владимировна пыталась вначале возражать, но командир группы, он же капитан судна, даже ухом не вел.
Жили мы со Славой в одной палатке, и стоит ли говорить, что историческая ценность ночевала вместе с нами. Ночью порой она холодила спину своим мученическим ликом или каким-нибудь иным чугунным фрагментом. Каждое утро Евгения Владимировна как бы невзначай ставила распятие за какое-нибудь дерево потолще, но Слава исправно его находил и водружал на заднюю деку байдарки. При этом она прогибалась и почти теряла плавучесть.
Находка была доставлена в Москву, где Слава безуспешно пытался сдать ее в Исторический музей, и в конце концов была вручена Славиным отцом первоклассникам на металлолом. Здесь она и сыграла свою историческую роль — 1-й «Б» занял призовое место в школе!
В конце концов я вынужден был изобразить великую радость по поводу ночного посещения кладбища, поскольку Слава внимательно заглядывал мне в глаза, пытаясь уловить тень сомнения.
— Но нам надо как следует подготовиться, — удовлетворенно сказал он, — я уже договорился с Филькой, он даст ласты…
— Зачем тебе на кладбище ласты?! Ты что, вплавь собрался?
— Не кричи. Конечно. Ведь если мы спустим ночью байдарку — все услышат. Знаешь, какой поднимется скандал?
Какой поднимется скандал, я представлял, но форсировать ночью вплавь широкую холодную Шелонь тоже не рвался, а разгуливать по кладбищу в плавках… Но Слава и тут, оказывается, все продумал.
— Я надену ласты и поплыву на спине. На грудь положу полиэтиленовый мешок с нашей одеждой, фонарем и часами.
Когда мы вернулись в лагерь, костер уже совсем погас, дежурные прятали под перевернутые байдарки посуду и прочее имущество. Слава, нарочито потягиваясь и позевывая, забрался в палатку.
Я стал надевать плавки.
— Зачем они тебе нужны? — зашипел он. — Кто тебя увидит, покойники, что ли? — Он задул свечу. — Пусть теперь все успокоятся, минут двадцать полежим — и вперед.
Проснулся я от яркого солнца, бившего прямо в глаза через легкую ткань палатки. Тени от могучих сосновых веток, колыхавшихся под ветром, рисовали на стенках всевозможные фигуры. Я полюбовался некоторое время на их игру и тут у входа в палатку увидел какие-то странные предметы, которые к тому же еще и покачивались. Я резко поднял голову — странные предметы оказались обутыми в ласты Славиными ногами, сам же их обладатель в совершенно натуральном виде мирно посапывал. На его могучей груди покачивался полиэтиленовый мешок со снаряжением.
Дежурные разводили костер.
Наш «Москвич» давно катился по псковской земле. Справа и слева — характерные для этих мест дворы за высокими заборами. Над калиткой и воротами — небольшая крыша, обитая щепой. Домики, как правило, маленькие — в два-три окна. Около домов сложены дрова, заготовленные на зиму. Вместо обычных поленниц псковичи складывают из дров «стога», по форме и размеру напоминающие обычные, из сена.
