Судоверфь на Арбате - [13]
Справа на холме около деревни целая стая аистов. Один из них, самый, вероятно, любопытный, подошел к дороге, пропустил машины и, неуклюже переставляя по асфальту длинные красные ноги, перешел на другую сторону шоссе, разбежался, подпрыгнул, раза два взмахнул крыльями и спланировал на небольшое болотце у самой дороги.
Саша плавно затормозил, а я тем временем достал фотоаппарат — все-таки не каждый день удается наблюдать столько белых больших птиц. Возле машины остановилась пожилая женщина, кивнула.
— Вот, на Чудское озеро едем, — сказал Саша, — в Подборовье.
— Значит, к нам, на нашу сторону, заглянули, а то, смотрю, все больше в Прибалтику, к морю едут!
Мимо этой деревни рядом с оживленной трассой Москва — Рига проносились яркие «Жигули» и «Москвичи», обитатели которых стремились поскорее проскочить эти «сухопутные» места и расположиться наконец на песчаном пляже под ярко-желтыми дюнами, на которых шумят могучие вековые сосны.
— Вообще-то здесь озер сколько угодно, — сказала женщина, — прямо тут, рядом, и все красивые.
Она явно была патриотка псковской земли.
А места здесь и в самом деле красивые.
— Смотри, какое странное название! — показал Саша на приближающийся указатель.
Алоль. Веет от него чем-то загадочным, нездешним — как если б увидеть венецианскую гондолу на Москве-реке. Вообще-то правильное название этого поселка, как и речки, которая здесь протекает, — Ололя, и зафиксировано оно в писцовой книге Полоцкого повета еще в XVI веке. А вытекает речка из озера Алё, тоже, по-видимому, Олё — одного из самых больших в здешней местности. Интересно, что словом «ол» в Древней Руси называли любой хмельной напиток типа браги, а еще раньше — всякое питье, воду. Латыши и сейчас называют пиво «алус», так что слово-то это местное…
Дорога шла по песчаной возвышенности. Постепенно все ближе подступили сосновые леса, высокие деревья как бы сплелись над головой, образовав естественный тоннель. В машине сумрачно. Временами открывались дали, мелькали поля льна — исконно псковской культуры. И тут начались озера, тихие и заросшие, плещутся около самой дороги.
Так и мы четырнадцатилетними школьниками увидели эту неяркую, неброскую северную красоту, увидели и полюбили на всю жизнь. Случается же: живут в разных городах люди, ничего друг о друге не знают, и вдруг — встретились, и изменилась жизнь не только каждого из них, но и людей, их окружавших.
Однажды зимой в дверь большой московской коммунальной квартиры на Молчановке позвонили три раза. День был воскресный, на кухне шипели сковородки. В углу старушка Баранова вела еженедельный диспут с Федотовой о том, как платить за телефон: «по людям, али по семьям». Мужчины курили и вполголоса мирно говорили о предстоящем хоккейном матче.
Александр Сергеевич открыл дверь. На пороге стоял внушительных габаритов пожилой мужчина, забронированный в серую шинель с погонами генерал-майора. Из-под нависшей над густыми бровями папахи смотрели живые восточные глаза, а орлиный нос не уступал, а может, даже в чем-то и превосходил нос самого Александра Сергеевича. Рядом с генералом стояла курносая девушка с круглыми голубыми глазами в шапке-ушанке.
— Мне нужно видеть, понимаете ли, Александра Сергеевича, — густым голосом произнес генерал.
— К вашим услугам. Проходите, пожалуйста. — Александр Сергеевич пропустил гостей вперед.
Активные болельщики ЦСКА братья Федотовы, вежливо и радостно поздоровавшись с генералом, пожелали ему скорейшей победы их команды в сегодняшнем матче со «Спартаком». Остальные соседи просто улыбались.
Когда гости скрылись за дверями комнаты Александра Сергеевича, в кухне возникло оживление. Вообще-то к тому, что к Александру Сергеевичу часто приходят самые разные люди, соседи привыкли. Появлялись здесь члены водной секции клуба туристов — старые друзья Александра Сергеевича по байдарочным походам, — обаятельные, образованнейшие люди, правда, с некоторыми странностями, отличающими их от рядового обывателя. Приходили бывшие школьники-туристы, которых Александр Сергеевич водил в водные походы в послевоенные годы, теперь уже солидные семейные люди. Зачастили в этот дом ребята из сорок шестой школы, в которой Александр Сергеевич вел общественную работу, являвшиеся, как правило, большой галдящей стайкой, вызывая не только раздражение, но и некоторый неосознанный страх у соседок.
Но генерал! Такого еще не было…
Сколкина четыре раза прошла из кухни к рукомойнику мимо двери Александра Сергеевича, прислушиваясь к тому, что же там происходит. Елена Федоровна, не в силах усидеть в своей комнате, подошла к коммунальному телефону, что висел на стенке напротив комнаты Александра Сергеевича, и взяла трубку.
А между тем генерал прошел в комнату, снял шинель и оказался в мундире, украшенном большим набором наградных планок. Он с любопытством разглядывал заваленный бумагами огромный письменный стол, развешанные на стенах фотографии архитектурных ансамблей, пейзажи, портреты в небольших рамках, расставленные на полочках экзотические фигурки из причудливых корневищ, макеты парусников и различных туристских лодок, бронзовые подсвечники и массу всяких неожиданных вещей, казалось бы, совершенно разрозненных, но создающих особый колорит этой московской комнаты, за окном которой под ярким зимним солнцем лежали заснеженные арбатские переулки.
