Судоверфь на Арбате - [10]

— Понятно, — сказал Костя, — где-то здесь должен быть древний волок.

— Вот видите — решение напрашивается само собой. Теперь смотрим дальше: между бассейном Плюссы и Желчой тоже есть сближение.

— Вот здесь, где Люта?

— А как раз неподалеку от устья Желчи на льду Чудского озера, по предварительным данным экспедиции Академии наук СССР, и произошло Ледовое сражение.

— Александр Сергеевич, смотрите, — закричал Костя, — здесь, на Желче, деревня Волошня! И совсем рядом с Лютой… Может, как раз здесь и был волок?.. Вы что, знали об этом?

— Знал, — улыбнулся Александр Сергеевич, — перед тем как отправиться в экспедицию, мы с ее руководителем детально изучили карту, наводили справки о реках, по которым придется идти… Но очень хорошо, что вы заметили это сами. Кстати, именно географические названия часто помогают определить, что же было в этом месте много веков назад. Существует даже такая наука — топонимика, «изучающая язык Земли». Но использовать ее методы нужно очень осторожно, вникая в каждое название и внимательно рассматривая его с разных точек зрения. Нужно тщательно учитывать языковые, географические данные, так как необоснованные исторически, чисто лингвистические попытки объяснения топонимических данных никто не считает доказательными. А вот возьмите, например, Псков — в древности он назывался Пьсков, Пльсков, Плесков. И многие поддавались соблазну произвести географическое название от «плескати», мол, и река тут рядом, и озеро. А в действительности это абсолютно исключено, потому что в русском словообразовании нет таких форм!

— А откуда же тогда это название?

— Ну это, целая история…

— Расскажите, Александр Сергеевич, — попросила Алена.

— Ну хорошо. Давайте вспомним, где зародился город.

— На углу между рекой Великой и Псковой.

— Правильно. А река Пскова, как следует из ряда источников, своего названия не меняла. Псков — один из древнейших городов не только в этом крае. В первой Псковской летописи говорится: «О Плескове граде от летописания не обретается воспомянуто, от кого создан бысть и которыми людми, токмо уведехом, яко был уже в то время, как наехали князи Рюрик с братьею из Варяг в Словяне княжити…»

— Так что же это получается, — перебила Таня, — Псков возник на месте дославянского поселения?

— Вполне возможно. Этим и объясняется как раз то, что все попытки приблизить название города к славянским языковым материалам были отвергнуты.

— А что, были еще попытки? — спросил Костя.

— Еще сколько! Например, сближали его со словом «песок» и с подобно звучащим именем болгарского города Плиска. Часть таких попыток была описана в Этимологическом словаре русского языка А. Г. Преображенского, выпущенном в начале этого века… Осталось одно — искать разгадку в «чудских» материалах. Чудью первоначально в древнейших русских летописях называли предков эстонского народа. Правда, впоследствии это название чрезвычайно обобщилось, получив широкое хождение на русском Севере для обозначения вообще угро-финских племен.

Так вот. Прежде всего необходимо, конечно, считаться с языком наиболее приближенных к этому месту племен — ведь Псков стоял на западной границе русских земель. В эстонском и финском языках река Пскова называется Пихква, что означает «смола», «липкая масса». А как раз в языке ливов, наиболее близких соседей, оно звучит так: «Пиисква» и тоже значит «смола», так что славяне могли принять это слово практически без изменений. А город Псков взял имя реки, в устье которой он возник. Это бывает часто. Любопытно, что Псков — один из немногих городов в этом крае, имеющий такое древнее дославянское происхождение названия. Но даже значительная часть славянских наименований требует разъяснений, так как их форма является на первый взгляд совершенно неясной. Вот, например, здесь, на водоразделе, — деревня Крени. Что вы можете сказать об этом слове?

— Я знаю, — оживился Костя Соколов, — здесь, наверное, ходили парусные корабли новгородцев. А ветер там боковой, и их кренило! Вот помню, шли мы раз по Клязьминскому водохранилищу на яхте звездного класса курсом крутой бейдевинд, а тут из-под моста как хватанет ветер — нас так накренило, чуть парусом на воду не положило. Я кричу: «Острее к ветру!..»

— Да подожди ты со своими яхтами, — перебила Алена, — а что, Александр Сергеевич, может, Костя прав? Может, там были какие-нибудь постоянные ветры?

— Нет, конечно! Какие же на маленькой извилистой речке или небольшом лесном озерке могут быть парусные корабли? А кругом еще непроходимые леса… Слово «крени» мы нашли в словаре Даля. Сначала нас постигла неудача: «крени — сани, дровни, салазки», так сказать, обычная деревенская утварь. Но тут же рядом — «крень». Одно значение — «полоз», ну это понятно, а второе: «крень, на Севере, — фальшкиль, или подбойный брус, подбиваемый под днище судна для переволакивания его через льдины, торосы». Вот где разгадка! Новгородцы ведь могли привезти это слово с Севера и дать название деревне, где подбивали крени к их судам.

— Я думала, что суда переволакивали на катках. Нас так по истории учили, — сказала Маша.

— А вот представьте: от деревни в сторону озера с наклоном тянется неширокая просека в лиственном лесу. Почва глинистая, в лесу сумрачно, сыро. Если под легкие новгородские ушкуи подбить крени, то они покатятся к озеру как санки. Если это так, то мы сможем убежденно говорить не только о месте волока, но и о способе переволакивания судов, технологии, так сказать.