Судьба - [28]

От кишлака к кишлаку перебегали деревья тутовника, и от кишлака к кишлаку, петляя по пескам, тянулась река жизни Зарафшан, пока не отстала… Где-то у нее не хватило сил бежать вдогонку, и она ушла из-под вертолета, оставив его сиротливую тень одиноко скользить по пескам…

Да, да… Больше вышек, больше скважин… С неба вышки, показавшиеся внизу, просто обижали взгляд своей малочисленностью, разбросанностью, редкой цепью они шли в атаку на сильного невидимого противника… Надиров летел над песками, как полководец. Больше вышек! Телеграммы в Ташкент, телеграммы в Москву, наращивать удачу, пока она не остыла! Он-то хорошо знал, что сейчас его будет сдерживать…

Не Бардаш, даже не Сарваров, даже не пустые пески…

Верно говорил этот медведь Шахаб Мансуров, что вышка — труба… Трубы уходили в землю на расстояние в пять и шесть раз больше того, которое отделяло сейчас вертолет от песков. Трубы подавали вглубь глинистый раствор. Когда скважина была готова, в нее опускали длинную колонну обсадных труб, которые оставались в теле планеты навсегда, на всю жизнь скважины, защищая ее бока от всяческих непредусмотренных бед и выводя на поверхность найденный и отвоеванный у природы подарок. Да что толковать! Даже столбы для электрических и телефонных линий нарезали из труб. Вгонишь такие стойки в песок, навесишь провода, и готово дело. Перекладинки для изоляторов и подножек, по которым забирались монтеры, приваривали тоже из кусочков труб малого диаметра.

Вышка — это труба, говоря образно и натурально. А где трубу раздобыть? Для широкого фронта работ нужны были тысячи километров разных труб. И еще глина. Ее возили из Кунграда, из Таджикистана.

Мозг Надирова лихорадочно работал в одном направлении. И как ни беспокоила его грандиозность задачи, он почувствовал себя увереннее. Он любил принимать решения и реализации их отдавал себя целиком. Хуже всего, когда не было решения. Все в нем тогда натягивалось, как тетива лука. Все искало, куда послать свои силы, как стрелу. Вот это было мучительно, как всякая неизвестность, а теперь он знал, в чем спасение.

Правда, еще не ясно было, где раздобыть такое неслыханное количество труб, так же нужных ему сейчас, как тяжелая артиллерия командующему войсками, нацеленными для главного удара, но он вез обещание… Личное, его, Надирова, обещание, которое должно было воодушевить дрогнувших людей.

Не застав никого в конторе, он подосадовал, что слова, приготовленные им в пути, не сказаны, и тут же распорядился созвать начальников участков, буровых мастеров, разыскать и немедленно доставить на вертолете директора конторы бурения Дадашеву, а заодно известить о предстоящем разговоре инструктора обкома Дадашева, раз уж он обитал где-то поблизости…

И то, что ему предстояло на глазах у всех скрестить шпаги с этим перестраховщиком, тоже вселяло в Бобира Надировича бодрость. Он не прятался от своих противников, наоборот, шел к ним с поднятым забралом. Всех сюда!

А пустыня распорядилась по-своему… Небо потемнело, и на горизонте точно бы встала серая стена. Она быстро росла. Люди Газабада в домах почувствовали приближение бури. Они выбежали на улицу, чтобы предупредить друг друга и помочь друг другу.

Шоферы подкладывали камни под колеса машин, сбившихся на окраине, как стадо испуганных животных. Где-то раскопали тросы с якорями и поставили вертолет на растяжки, как буровую вышку, не то его могло унести, словно козявку.

Ветер передвигал и поднимал пески… Ничто их не держало. Ни дерево, ни стена… Пески текут туда, куда их гонит ветер. Они текут, как вода, но быстрее воды, потому что они уже не текут, а летят. На земле и в небе — песок.

Дождей тут не бывает, но песчаные тучи проносятся над пустыней, осыпая ее градом камней.

Бардаша ураган застиг на вышке Шахаба.

Едва подъехав, он увидел, что люди носятся вокруг буровой, что-то подкрепляя, что-то подбирая, все, как на подбор, в красных выгоревших косынках, ни дать ни взять пираты или разбойники. Кое-кто из ребят пугливо сдернул косынки, когда Бардаш спрыгнул с машины и начал деловито помогать людям. Ураган всех равняет. В такую минуту нет начальников и подчиненных, а есть лишние руки. И Алишер, привыкший за это время к испытаниям, увел «газик» в затишье и начал крепить подпорками из труб. Сильный порыв ветра вдруг сдернул с него рябую кепочку, натянутую до ушей, поднял ее, как детского змея без нитки, высоко-высоко, и вмиг она растаяла, словно птица. Алишер некоторое время бежал по песку в надежде, что птица-кепка упадет в его руки, но ее и след простыл.

Куддус засмеялся с буровой и закричал, но что, услышать было нельзя.

Бардаш подумал: какие молодцы ребята, что сообразили работать в косынках, туго перехватывающих лбы и затянутых в узлы на затылках с двумя забавными хвостиками. И чего стесняются, сдергивают? Боятся походить на барышень?

По дороге к вагончику он понял, в чем дело, и расхохотался. На вагончике висел крепко прибитый планками плакат: «МЫБОРЕМСЯЗАЗВАНИЕБРИГАДЫКОМТРУДА». Слова на красном клочке материи были написаны экономно, без просвета. И Бардаш догадался, что половина сатинчика ушла на косынки.