Судьба. На острие меча - [50]

Мейхель кивком поприветствовал полковника.

— Висит? — генерал небрежно махнул рукой в мою сторону.

— Висит, — в голосе ни единой эмоции, а мне так хочется кричать и плакать.

— Как я ненавижу, как я тебя ненавижу… — похоже, последнюю мысль я произнесла вслух, взоры мужчин полностью обратились в мою сторону. — Сволочи, — выдохнула я, стараясь выдавить с этим словом всю сдерживаемую боль, — палачи, убийцы, сатрапы.

— И это говорит она, убийца нашего правителя? — Мейхель, покопавшись у себя в кармане, достал и бросил в рот сахарную конфетку. Но я не обратила на него никакого внимания. Его для меня словно не было. Только Тёрм, только он один стоял сейчас перед моими глазами.

— Палач… я думала… я не знала… я считала… палач… Где Термарель, не желающий бросать несчастных пленников, готовый жертвовать своей жизнью ради других? Где ты, Тёрм, которого я знала? — я готова была разрыдаться от переполнявшей тело и душу боли…

— А где ты? — он поднялся из-за стола, и его грозный взгляд метнулся в мою сторону, — где та смелая, но беззащитная девушка с наивными изумительно-голубыми глазами? Где? В какой день пути она потерялась, заблудившись в переплетении дорог, а на её место пришла расчетливая, жестокая убийца? Или той девушки никогда и не было?

Его голос, его слова били хлыстом, оставляя кровавые следы. И если права я, защищая свою страну, тогда почему же не прав он? Да будь оно всё проклято, один резкий удар кинжала и всё будет кончено. Я не хочу больше его видеть… У меня осталась гребёнка… Вот только дотянуться до неё рукой не было никакой возможности.

— Она так и будет висеть? — Мейхель горько усмехнулся, — вполне подходящий способ беседы с дамой, но боюсь мало принятый в цивилизованном обществе. Уж извини, но я предлагаю тебе спустить её вниз и посадить на стул.

— Боже мой, да, да, конечно, — Терм, словно выйдя из оцепенения, бросился опускать дыбу.

Ноги меня не держали, но я всё же устояла. Падать на землю, чтобы он ещё бросился меня поднимать? Нет, и не подумаю так унижаться перед ним, перед этим… перед…

— Терм, я далек от мысли, что ты не разглядел её гребенку, но дать ей умереть от собственной руки — это подставить нас всех.

— Я… я не могу и не хочу видеть её страдания, — так этот гад ещё делает вид, что жалеет меня. Сволочь. — Как мне поступить, генерал?

— Как поступить? Она сама выбрала свой путь, — если бы не подставленный Мейхелем стул, я бы всё же не выдержала и упала, — если не ошибаюсь, мы оба давали ей шанс спастись. Она их отвергла.

Генерал сделал шаг вперёд и вытащил из моих спутавшихся волос костяной гребень. Небрежное движение пальцами и в его руках оказался тонкий и острый стилет.

— Хорошая вещица, — еще одно движение, такое же небрежное и на пол посыпались костяные осколки.

— Сволочь.

— Ты повторяешься. Что ж, Термарель Бернард Каннер, мне пора. — генерал, прощаясь, ободряюще хлопнул Тёрма по плечу. — Ах да, полковник, совсем забыл, я принёс тебе пару листочков салодорского чая. — Мейхель повернулся лицом к Тёрму, — но мне почему-то кажется, что ты захочешь угостить им даму, — борясь со своей болью, я не уловила прозвучавшего в этих словах подтекста.

— Я… я не могу… — Тёрм даже попятился от протягивавшего ему маленькую коробочку генерала.

— Бери, полковник, напои даму чаем в последний раз. Может кружка доброго напитка поможет ей избежать рук палача, — с улыбкой на лице Мейхель повернулся в мою сторону, — Авель, может попьёшь чайку и без пыток выполнишь просьбу нашего государя, а?

— Мразь, — других слов для него у меня не было.

Генерал весело расхохотался, но я-то видела его насквозь, видела его ауру, пронзаемую тяжелыми лиловыми полосами сочувствия. Кого он жалел: меня или Тёрма?

— Хорошо, — тусклым голосом проговорил полковник Каннер. Мейхель молча положил коробочку с чайными листьями на стол и вышёл прочь.

— Будешь… — Тёрм запнулся, — чай?

Я задумчиво подняла на него взгляд. А почему бы и нет? И согласно кивнула:

— Если развяжешь руки.

Мой бывший товарищ буквально бегом бросился выполнять моё требование-просьбу. Минутой спустя путы на руках ослабли и соскочили вниз, ноги я развязала сама. Левая ступня ужасно распухла и неимоверно ныла. Если до этого мгновения я всё еще на что-то надеялась, тешась мыслью о побеге, то теперь надежда оставила меня окончательно. С такой ногой далеко не убежишь. Задержавшие меня крестьяне были ребятами ушлыми, один удар тупым концом копья в ступню мгновенно решал проблему побега. Теперь мне оставалось только попить чайку и доползти до плахи.

Как оказалось, в пыточной было всё: и котелок, и глиняная кружка, и большая бадья с водой. А вскипятить немного воды на ярко пылающих углях горна — дело одной минуты.

Когда он протягивал мне чашку, руки его дрожали. Можно было бы взглянуть на его ауру, чтобы увидеть, что он чувствует, но я больше не желала этого делать.

— А себе? — страшно хотелось вернуться в тот наполненный вампирами лес или вновь тонуть в глубинах проклятого болота…

— Пей. Салодорский чай не дёшев, а он должен быть крепок. Здесь только на одну кружку.

— Тогда пей со мной, — предложила я и сама смутилась своему предложению. Палач и жертва… чай из одной кружки… страшно и горько. Слава богу, что он отрицательно покачал головой.